тринадцатого апреля исключил из списка подозреваемых.
15 января 78 года до н.э.с. Исподний мир
Собрание «лучших людей университета» возглавлял не ректор, как думал Зимич, а молодой и энергичный профессор философии. И студентов среди лучших людей было не меньше, чем профессоров.
Логик довольно точно изложил собранию то, о чем ему рассказал Зимич, не раскрывая его имени. И даже выдвинул несколько гипотез о чудотворах и их присутствии в Млчане. Об их интересах тоже. Впрочем, гипотезы эти посчитали чересчур невероятными, если не сказать – сказочными. Даже признать существование другого мира согласились не все.
Всем известно, что колдуны – люди немного сумасшедшие. Им подвластны стихии, но сами они не осознают природы этой власти, они лишь пользуются ею, поэтому опираться на их мнение людям науки не пристало. Мало ли что им грезится? Иные миры, добрые и злые духи…
Однако смертоносные лучи, которыми злые духи преграждают им путь в иные миры, слишком похожи на солнечные камни, горящие в храмах. И в самом деле, почему бы не допустить, что чудотворы и есть те самые злые духи? Это объясняет страх храмовников перед разоблачением и их желание уничтожить колдунов.
Утром, перед тем как идти на это собрание, Зимич заглянул-таки в храм – посмотреть и на солнечные камни, и на лики чудотворов, и на стенную роспись. И первым, на что упал его взгляд, был портрет Айды Очена – магистра славленской школы экстатических практик, систематизатора ортодоксального мистицизма, основателя доктрины интуитивизма и концепции созерцания идей. Однако на портрете (лике!) он был окружен ореолом волшебного света, не имеющего к науке никакого отношения. Кстати, рисовал портрет весьма даровитый художник. А вот роспись стен делалась совсем в другой манере, впрочем, не менее талантливо. Зимич брезгливо отвернулся от натуралистично-отвратительного изображения Кромешной и долго разглядывал солнечный мир Добра: художникам удалось создать соблазнительную картину, примерно так и выглядела солнечная полянка возле пещеры людоеда.
В храме было много людей и всего два Надзирающих. Люди – в основном женщины – на коленях стояли перед ликами чудотворов, неотрывно глядя на портреты, и что-то шептали одними губами. Не иначе просили, чтобы конец света не наступил… И хотелось подбежать, поднять их на ноги, крикнуть, что конец света выдумали нарочно, не надо унижаться, не надо просить! Это гнусно, гнусно – так издеваться над людьми! Гнусно заставлять женщин ползать по полу, гнусно обманывать простаков, верящих в добрые сказки! Даже если они сами хотят в них верить…
Зачем это магистрам, систематизаторам, основателям доктрин и концепций? И если у основания переворота стоят люди науки, а не тщеславные правители и не драчливые военачальники, то что это за переворот? Философ-отшельник вряд ли нуждается в столь унизительном для людей поклонении… Впрочем, Зимич судил о потребностях отшельника по себе.
Один из Надзирающих сподобился повернуться к толпе лицом и сделать два шага ей навстречу. И люди поползли к нему! На коленях! С благоговением в глазах! Надзирающий гладил
