находиться – ведь их природа требовала отдавать энергию Исподнему миру, а не черпать ее там. Зато чудотворы в Исподнем мире чувствовали себя прекрасно: биоэнергия, не сдерживаемая никакой мембраной, лилась прямо в сердце. Лишь сам переход давался многим тяжело и болезненно, вызывал горячку и забытье, словно дух, отделенный от тела на несколько минут, не сразу мог угнездиться в теле заново. Впрочем, врачи поясняли это прозаически: отсутствием иммунитета перед одной из лихорадок Исподнего мира, не опасной, но очень заразной, вроде краснухи.
Едва сознание вернулось к Инде, он был поражен: не свежий бриз дул с моря, а затхлый сквознячок тянулся в открытые окна домика. Стоял полнейший штиль, невиданный на море в Элании, и вода до самого горизонта была огромным зеркалом с нездоровым зеленоватым отливом. Солнце, едва пробивавшееся сквозь дымку облаков и тяжелого тумана, отражалось в этом зеркале не сияющей дорожкой, бегущей по веселой ряби моря, а красно-желтым пятном с четкими границами. Зрелище было невиданным, завораживающим воображение. Море пахло тиной, дохлой рыбой и лихорадкой – так во времена детства Инды пахло в инфекционной больнице для бедных, и слабый запах хлорной извести, которой мыли полы в домике на берегу, довершал это сходство.
Путешествие по Исподнему миру – тайное и скромное – произвело на Инду гнетущее впечатление. На материк чудотворы добирались на рыбачьей лодке, где не было мачты, – ветры здесь давно перестали надувать паруса, лодка шла на веслах. И если на больших торговых галерах гребли каторжане, то это жалкое суденышко в движение приводили сами рыбаки: худые или рыхлые от водянки, в основном кривоногие и низкорослые людишки. Инда решил было, что это наследственная особенность какого-то местного племени, и только сойдя на берег понял: это нищета. Чудовищная нищета больного, вырождающегося мира. Несмотря на скромную одежду, в порту в чудотворах сразу признали богачей: целая стая пузатых, тонконогих оборванных детишек с синеватой кожей преследовала их до тех пор, пока встречавшая «богов» стража не разогнала детей плетьми. Малолетние попрошайки клянчили деньги, лили фальшивые слезы, хватались грязными руками за одежду гостей: от детей тоже пахло тухлой рыбой и лихорадкой. Лишаи и язвы на их телах говорили о том, что две трети несчастных не проживут и года.
Сначала Инда недоумевал, откуда в портовом городе так много людей, почему они не добывают пропитание земледелием или охотой? Дорога в Хстов – город Храма – открыла ему этот секрет: каждый клочок твердой земли, каждый холмик в этом мире был распахан и удобрен, а на многие лиги вокруг городов простирались болота. Море еще худо-бедно кормило людей рыбой, земля была едва ли не роскошью. Насыпные валы и дренажные системы вокруг городов стоили дорого, вокруг каждого поля возвести такие сооружения было невозможно.
На юге болота кишели змеями (которых местные жители охотно употребляли в пищу) и насекомыми, если не ядовитыми, то разносившими лихорадку. Ближе к северу и змей,
