того, как пошел слух об оспе!
– Кто бы меня туда пустил? – орал в ответ дед.
– Значит, ты должен был сломать ворота!
– А сам ты где шатался столько времени?
– Я был далеко. Я вернулся, как только узнал.
Отец нагнулся над постелью Спаски и долго всматривался ей в лицо со страхом и надеждой.
– Она здорова, – проворчал дед. – Змеиная кровь…
Отец покосился на него недовольно и поднял перепуганную Спаску на руки. Но, подумав, опустил ее обратно в постель и сначала завернул в свой теплый меховой плащ. (Дело было зимой, шли ледяные дожди, а иногда над болотом кружились снежинки. Только они сразу таяли.)
– Помнишь меня, кроха? – спросил он, прежде чем снова поднять ее на руки.
– Да откуда! – фыркнул дед. – Она совсем махонькая была.
– Я помню, – сказала Спаска. – Ты подарил мне колдовской камень.
Отец ногой распахнул перед собой дверь и вышел из избы.
– Распрягай лошадь. Верхом поеду.
– Да ты, братец, совсем спятил? – Дед присвистнул и постучал кулаком по лбу. – Сам убьешься и дитё угробишь!
– Распрягай, говорю. С телегой твоей мы и за неделю до Волгорода не доберемся.
Дед оказался прав: конь бился и не слушался поводьев, трясся и ржал, словно в горящей конюшне, пока отец не ударил его промеж ушей так, что у коня подогнулись передние ноги. Но и после этого он дрожал и несся вперед не разбирая дороги. Спаска помнила только, как вцепилась в безрукавку отца, чтобы не упасть, и всю дорогу сидела, уткнувшись лицом ему в грудь. Конь совсем его не слушался и мчался, не замечая натянутого повода, шарахаясь в стороны от встававших на пути деревьев. Дорога показалась ей слишком долгой, Спаска устала, от тряской езды и напряжения занемело все тело, а особенно пальцы. На спине плащ промок от дождя, но холода Спаска не чувствовала – дыхание отца было горячим и тяжелым, а по лицу его на безрукавку стекали дождевые струи.
Отец хотел выехать с гати на тракт, но конь понесся по полям, раскинувшимся вокруг, и не желал никуда сворачивать. Пока не провалился в овраг, ломая передние ноги. И отец, и Спаска вылетели из седла через его голову на колючую стерню.
Отец поднялся не сразу, но тут же поставил Спаску на ноги, неловко отряхнул и спросил:
– Не ушиблась?
Она покачала головой: отец упал на бок, крепко прижимая ее к себе, она не могла ушибиться.
На дне оврага надрывно ржал конь, силясь подняться; отец оглянулся и вздохнул:
– Я так и знал, что этим кончится…
Он потер ушибленное плечо и чуть прихрамывая направился к лошади. Спаска услышала тихий шорох лезвия, выскальзывающего из ножен, и поняла, что́ сейчас будет. Отец оглянулся, словно почувствовав ее взгляд, снова вздохнул и сказал:
– Отвернись, кроха…
Спаска
