все еще пребывая в шоке, поправил одежду и осторожно сел, прислонившись к стене.
– Спрашивай, – промямлил он еле слышно.
Что ж, можно было и поговорить.
– Девушка, что нам с тендером помогла… ваших рук дело?
Решето отрицательно покачал головой.
– Бери выше. Вы Москву с носом оставили, а не Макара. Он их интересы представлял. Позже старшие приняли решение наказать виновницу. Без нее ничего бы у вас не вышло.
Не новость. Дмитрий давно предполагал нечто подобное.
– Почему только сейчас? Прошло немало времени.
– Ее надежно охраняли. Эти ваши… типа элитные, спецназовцы бывшие. Верещагины. К ним не совались, и не обсуждалось даже. А потом внезапно защита понадобилась кому-то более важному. Их с объекта сняли, и выпал реальный шанс… никто не предполагал, что этот там будет. Нормальных ребят положил, сволочь!
«Этот» в данный момент был злее сатаны. Потерю Ларисы Пашка переживал тяжело, хоть и держал все в себе. И пусть великой любви к ней не питал, вину за случившееся определенно чувствовал. Дмитрий слишком хорошо знал друга, чтобы не понять.
– А теперь, мразота, перетекаем к главному вопросу, – озвучил Сокол, сжимая руки в кулаки, да так, что костяшки побелели. – Откуда вам все это известно?
Решето поморщился от боли, поглаживая ребра. Однако с ответом не спешил. Пришлось подтолкнуть.
– Кто крыса, Толя? – Борзый неотрывно смотрел в его глаза. – Я знаю, что среди наших есть чужак. Кого внедрил к нам Зарутский? Или кто-то свой предал?
Парнишка замотал головой в знак протеста:
– Не знаю.
– Играть со мной вздумал?
– Не горячись! Имени не знаю. Только голос слышал, когда они с Макаром созванивались пару раз. У пахана очень громкий динамик.
– Так редко отчитывается? – Червячок сомнения зашевелился в подкорке. – Или тебя не посвящают?
Решето зашелся лающим кашлем. После продолжил:
– Нет. Вообще не отчитывается. Никогда.
– Почему?
– Так это… Пескаревский же он. С Макаром на равных вроде.
Дмитрия бросило в жар. Казалось, в следующую секунду он либо зубы в порошок сотрет – столь сильно сжал челюсти, до противного скрежета; либо внутренности выплюнет, потому что брюшину от безмолвного ужаса скрутило.
Он может беспрепятственно добраться до его жены! До матери!
– Как близко? – прокаркал сиплым голосом.
– Близко, судя по всему. И достаточно давно. Уже несколько лет, как я понял, среди ваших ошивается. Обжился, корни пустил. Но верен по-прежнему Гарику. И только ему.
– Если услышишь голос, вспомнишь?
– Да.
– Однажды я предоставлю тебе такую возможность. А пока о нашем разговоре никто не должен знать. На случай, если решишь соскочить, напоминаю: у Пашки есть запись, где вы с бывшим сокамерником сверкаете
