style="font-size:15px;"> Старик пальцем подозвал к себе дочь, не отрывая взгляда от Вигонии, и, заставляя наклониться ниже, шепнул так, что все присутствующие в комнате слышали: «Хороша деваха. Оставляй».
– На сегодня достаточно, – разогнувшись, ни на кого не смотря, но нахмурившись, сказала Австрита и вышла из комнаты. То же сделала Вигония. На первый этаж они шли молча.
– Завтра, в шесть утра, заходи через людскую. Прислуга тебя пустит. Возьми с собой вещи, – коротко проговорила женщина и прошла в сторону своего кабинета.
Вигония вышла из главной двери (та как раз была открыта), выдохнула, посмотрев на небо в течение несколько секунд и задумавшись о своём, и медленно пошла к воротам, наслаждаясь вниманием прислуги, а после – людей, которые находились за воротами. Ей хотелось выйти из них раз пять к ряду – чтобы все видели. Старичка, с которым ей удалось перекинуться парой слов утром, уже не было. Она побрела к дому, пребывая в своих мыслях – больше счастливых, чем отягощающих. Не помня дороги – оказалась дома. Постояв пару мгновений на пороге, пытаясь сдержать улыбку, она распахнула дверь и сходу воскликнула:
– Меня приняли, мама! Я всем понравилась!
Женщина долгим, выжидающим взглядом посмотрела на дочь, заставив её смутиться от неуместного счастья.
– Ты очень красива, дочка, но смотри: красота твоя может сыграть не тебе на руку.
Вигония прошла в дом и плюхнулась на кровать, пробурчав:
– Что ты говоришь, мама. Ты не видела, какие там красивые девушки. А какие двери – высокие, каменные, и внутри так красиво, ярко, ты не представляешь… И дом такой огромный-огромный, кажется – в три раза больше, чем он есть. Я чуть не потерялась, – посмеялась она над собой, переворачиваясь на спину, – и так жизнь у них кипит: все бегают, чем-то заняты, не то, что… Словом, есть у меня такое чувство, знаешь… будто я там и должна быть!
Мать вышла из полудрёмы и медленно повернулась, чтобы посмотреть на дочь, а потом, ничего не говоря, опустила глаза, при этом лицо её было печальным. К своему счастью, Вигония этого не видела, смотря в потолок и вспоминая сегодняшний день. Цветочек ее выпал, затерявшись ярким пятном в неприглядных тряпках.
На следующий день с зарёй она вышла из дому, и вскоре стояла у ворот дома Палеоса, держа тряпочный свёрток. Ей открыл старичок, довольно живенький, хоть и маленький, и пустил внутрь двора. Чтобы зайти через людскую – надо было обойти дом. Идя по тропинке, она наблюдала за великолепием деревьев и садовых цветов. Она никогда раньше таких не видела – белые, розовые, красные, оранжевые. Всё её поражало, как ребёнка. Неся лопату за плечами, навстречу ей шёл Латрий. Он робко улыбнулся, она кивнула. Старичок открыл ей дверь, указав на первую от входа комнату, и Вигония вошла туда.
Она чувствовала себя потерявшимся ребёнком, который, оторвавшись от матери, не понимает, где он, что ему делать, куда ему идти. Всё было ново, незнакомо и страшно. В коридоре было не столь оживлённо, как вчера, – лишь одна немолодая женщина
