человек. То вы готовы поспорить, то уверены в правоте. Любопытно. Но пускай, вы правы.
– Я лечу в Италию в одиночестве, а нам лететь почти четыре часа, и вот рядом со мной оказывается очаровательная незнакомка, тоже путешествующая без компании. Очень сложно удержаться от искушения познакомиться с вами, – он пытается говорить так, чтобы в его словах слышалась непринужденная уверенность, но это не совсем получается. – Константин, финансовый аналитик в банке. Вас как зовут?
– Ой ли! «Сложно удержаться от искушения познакомиться», – передразнивая Константина, она еще удобнее усаживается в кресле, поправляя складки юбки, как если впереди их ждет долгий разговор, – не дразните свое искушение, Константин, кто знает, куда оно вас приведет.
***
Все субботнее утро Эмма решила провести в постели. Она очень надеялась, что ее не будут донимать звонками, узнав о ее драме. Но и думать о Дмитрии, к ее удивлению, не хотелось, поэтому этим субботним утром она лежит в постели с книгой в руках, пытаясь занять себя чем угодно, но только не мыслями о втором своем вдовстве. Когда она уже сегодня поздно ночью легла спать и не могла долго уснуть, ее вдруг будто ударила молнией страшная мысль. Она снова вдова! Ее столь сильно затрясло, как, наверное, никогда в жизни, и вся, дрожа от озноба, подстраховывая себя руками, держась то за перила, то за дверной косяк или спинку стула, дошла до кабинета и выпила изрядную порцию успокоительного.
Сейчас, когда уже было светло за окном, и ее голова лишь слегка тяжела от действия успокоительного, она решила взять серьезную книгу и попытаться сосредоточиться на тексте, слоге и нравственных идеях автора. «Самое подходящее – это «Бесы» Достоевского», – решила она и взяла роман, который лежал недочитанным уже пару недель. Читая, Эмма с прикроватного столика брала чашку с кофе и пила маленькими глотками. Когда на часах показало начало десятого, раздался телефонный звонок. Эмма удивленно смотрит и видит на экране «МАМА».
– Здравствуй, мама! Ты необычайно рано. Что-то случилось?
Женский голос в трубке буквально материализуется в образ матери Эммы, отчего она сама закрывает глаза и пытается сосредоточиться.
– Послушай, Эмма, моя девочка, у меня ничего не случилось, а вот про тебя и убийство Димы написано уже бог знает что! Про вас разве что на федеральных каналах не говорят!
Эмма вздыхает и укладывается поудобнее, предчувствуя долгий, возможно ни к месту и времени, нудный разговор.
– Мама, мама, я тебя прошу не верить тому, что там пишут. Полиция разберется и все выяснит. Мама, послушай меня…
Женский голос эмоционально продолжает вещать, не желая слушать Эмму, которая так и представляет сейчас свою мать, эту энергичную сухощавую женщину, бодро шагающую по набережной Ялты с телефоном, и, которая, насладившись прогулкой, затем зайдет в кафе выпить чаю с пирожным, сожалея только о кофе, запрещенном лечащим врачом.
– Ты так спокойна, что я даже не знаю, что думать.
