домой, а Теору надоело ждать, пока приятель наберется смелости. Как всегда, он решил все сам.
Названых сестер юноши нашли неподалеку от деревни, близ одного из самых примечательных и опасных мест на Островах – прибрежных пещер, наземных и подводных, где девушки в отлив собирали моллюсков. Для разговора место самое удобное – со множеством уединенных переходов, скрыться от чужих глаз. Дельфина тактично оставила Ану с Теором наедине, Наэв отошел как можно дальше. В рейдах отнюдь не трус, он в жизни не признался бы в любви. Особенно девушке, что пренебрегала им много лет.
Очень быстро это произошло.
Теор появился из темноты перехода, шел к Наэву, улыбаясь, старательно счастливый.
– Она тебя выбрала, брат. Она ждет тебя.
Наэв шарахнулся назад:
– Если это шутка…
– Это правда.
Ана поманила его с порога Пещеры, он пошел, не веря. Ожидая, что в любой момент она рассмеется и прогонит его.
– Ана… я…, – слов он так и не нашел.
Замер перед ней, чувствуя себя последним дураком, которого прогонят заслужено.
Тогда она действительно засмеялась, а лицо лишь чуть-чуть заалело смущением, когда она ответила:
– А я вот так себе все и представляла. Только златовласая Акрина знает, как я ждала именно это от тебя услышать.
Они исчезли в одном из каменных коридоров.
– Теор, – говорила Ана Дельфине, когда они пряли и делились секретами, – словно из легенды. Всегда лучший, всегда первый, Морской Господин благословил его матушку. Я горжусь быть его сестрой. А Наэв…
А Наэв был тем, напротив кого Ана становилась с деревянным мечом и требовала: “Обещай меня не жалеть!”. И Наэв обещание выполнял, сколько бы синяков на ней не осталось. Он был тем, кто не останавливался ее подождать, когда Маргара гоняла детей через весь остров. И не уговаривал хромоножку отдохнуть. Когда девочки стали достаточно большими, чтоб стесняться, но оставались слишком юными для Белых Лент, – Наэв ни разу не прятался за стеной кустарника, подглядывая за ее купанием. В отличие от Теора. Ана, разумеется, об этом знала. Один сгорал от едва проснувшихся желаний в пяти шагах от нее, другой мечтал и не осмеливался взглянуть. Сгорать он будет ночью, воображая во всех подробностях ее тело. А днем сядет на расстояние и будет молчать, поглядывая на нее лишь украдкой. Так же, как молчит теперь, когда златовласка затянула его в Пещеру. Наэв был и будет тем, в чьих темных глазах она отражается солнцем. Ана прижалась к стене, приглашая целовать себя. Сладко велела:
– Просто скажи “Навсегда”. Всегда вместе. Мой.
Как же она наслаждалась в этот миг лицом Наэва, который все поверить не мог, что это не сон. За всю свою хромоногую жизнь; за риск на регинском берегу, больший, чем у других тэру; за вечную боль в ноге и занозу в душе: “недостойна!” – она заслужила побыть богиней. И парня, которые обожает ее самозабвенно.
