а ее было много. В основном я заметил, что на стапелях стоят не маленькие рыбацкие лодочки, а большие дощаники для перевозки грузов. Такому удивляться не приходится – все в этом городе так или иначе служит для обеспечения торговли, да что говорить, ведь и моя работа сводится к обеспечению порядка в этом деле. Подумав об этом, я вспомнил о своем юном спутнике.
– Данилка, тебя ведь так зовут? – начал разговор я.
– Да, в честь деда назвали, – понуро ответил он.
– Что же ты, Данилка, наделал? Неужели не понимал, что тебя поймают? Торг же у нас маленький, все как на ладони видно.
– Да я толком-то и не думал. Младшая сестра, Дашка, с утра у мамки есть просит, и это притом, что мы позавтракали ячменной кашей, но ей, видно, не хватает. Ей же непонятно, что еды мало, и приходится обходиться без обеда, и до ужина надо потерпеть. Так вот, она все ныла и ныла, ну я и не выдержал, выбежал на улицу и пошел на торг, так что ничего и придумать не успел, решил на авось.
– Понимаю, нелегко вам сейчас. Ты не смотри на то, что я сын боярский: мне тоже ведомо, что такое недоедать, как неурожай случается, все пояса затягивают, но это не повод воровать. Еды у вас немного, но ведь не травой же вы питаетесь, не все уже съели.
– Не все, даже рыбу иногда едим. Я подрабатываю у одного лодочника, а он мне пару карасей или лещей в оплату дает, мамка из них уху делает, да вот только хлеба у нас на столе не бывает и уж больно сестру жалко стало.
– Понятно. Но пойми: если у кого-то прибыло, значит, у кого-то убыло, а это нехорошо, меня этому правилу с малых лет учили. Кроме того, хлебная лавка монастырю принадлежит, а следовательно, ты как будто из Божьего дома украл, – сказал я, а затем перешел к делу: – Ну значит так: подойдем к прилавку, отдадим хлеб, ты извинишься и сразу пойдешь домой, а с остальным я разберусь. Хорошо?
– Хорошо.
Добравшись до торга, я сразу заметил стоящих рядом Олега и десятника Сергея Петровича, вопросительно взглянувших на меня. Не подходя к ним и ничего не объясняя, мы с Данилкой проследовали к хлебной лавке.
– Здравствуй, Петруха, – обратился я к стоявшему за прилавком монастырскому насельнику, выполняющему функцию торговца.
– Здравствуйте, Василий Дмитриевич. Поймали воришку, спасибо вам, – ответил он, со злобой взглянув на мальчишку.
– Да не воришка он никакой, просто потерялся на торге и пошел родителей искать, чтобы денег на хлеб дали, а потом просто меня испугался, – с этими словами я положил хлеб на прилавок и посмотрел на Данилку.
– Извините меня, пожалуйста, я не специально и больше так не буду, – пролепетал он.
– Ишь ты, не специально. Ты еще скажи случайно, видимо, из-за недостатка разума. Всыпать бы тебе с десяток плетей за это, глядишь, поумнеешь!
– Я сказал, что он не виноват или ты мое слово под сомнение ставить вздумал?! – сказал я и как бы ненароком положил руку на навершие сабли, а затем обратился к Данилке: – Иди домой, тебе здесь больше нечего делать.
Дважды
