отца мгновенно, а растянул пытку на весь вечер, а горки монет кочевали с одной стороны на другую. Однако они всегда возвращались к Шляйху. Выигрывая, отец терял осторожность и удваивал ставки. Некоторые посетители стояли вокруг стола, молча потягивая пиво. Я устала, но тоже не могла оторваться от зрелища. Отец ссутулился на стуле в позе проигравшего, сжимая в руке карты. Шляйх, наоборот, выпрямился, насколько позволяла фигура, весь внимание, нежно держа карты толстыми пальцами.
– Сегодня удача от вас отвернулась, – заметил он и сложил веер карт.
– Она еще вернется, вот увидите, – ответил отец.
– На вашем месте я бы остановился.
Шляйх медленно, одну за другой открыл веером карты.
– Нет. Играем дальше. – Отец взглянул на аккуратно сложенные горки монет. – На все эти.
– А вы что поставите? – небрежно спросил Шляйх, выравнивая края карт.
– А вы чего хотите? – глухо спросил отец.
– О, немного. Жареную курицу.
– Что? И все?
Отец облегченно выпрямился. Он улыбался, явно считая Шляйха глупее, чем он думал.
– Самую жирную, самую сочную, – глядя на меня, ответил Шляйх.
Я пулей выскочила в кухню.
На следующий день отец проснулся поздно. После завтрака он вошел в кухню в поисках синего фартука.
– Пора доить коров, – заметила мать, не сводя глаз с готовящихся блюд.
– Не сейчас. – Он помолчал, и я увидела капельки пота, выступившие на лбу. – Я иду за курицей, – выпалил он.
Мать оторвала взгляд от плиты и сосредоточилась на нем.
– Чего это вдруг?
– Для Шляйха.
– Что?
Она отложила нож и уставилась на него.
– Он выиграл у меня жареную курицу, – небрежно сообщил отец, как что-то не стоящее внимания, и выскочил за дверь.
Дома в те времена строили традиционно: первый этаж отводили под сарай для домашних животных, жилые комнаты располагались на верхних этажах. Парадный вход с площади вел в бар и ресторан, боковой – в теплый сарай, где мы держали коров, свиней и кур. Мать выскочила вслед за отцом в коридор, который вел к конюшне, мы с Кристль следовали за ней. Когда мы вошли в сарай, отец держал за ноги Труди, мамину любимицу, молодую курицу с блестящим коричневым оперением, которая громко кудахтала. Труди каждый день давала одно яйцо и ни разу не подвела. Среди кур она была самой упитанной.
– Только не Труди, – умоляла мать, дико озираясь на других кудахтающих кур. – Возьми Лотти, она стареет.
Он с хлопавшей крыльями птицей метнулся мимо нас в чулан, где мать держала топор и деревянный брусок для рубки мяса.
– Он выиграл у меня самую сочную, – сообщил отец, не глядя матери в глаза, и положил протестующую Труди на брусок.
– Ты сумасшедший? Проиграл все деньги, а теперь ставишь на кон моих кур?
