и наделал в штаны, представляя, какую взбучку ему устроят дома. Ну и поделом ему. Вот, как все они думали, и разве можно с этим спорить?
Йен сидел на стылой земле с ощущением, что его ментально расчленили. Все уже случилось, все идет по сценарию, который не остановить и не перезапустить, что бы он ни предпринимал. А все потому, что Ноны нет в этом парке. Ее уже не было здесь, когда он хватился. Точка невозврата пройдена еще до того, как была замечена.
Юноша прождал полтора часа. Женщина еще три или четыре раза повторяла сообщение, но никто не появился. Стемнело и похолодало. Йен обхватил костлявые колени и положил на них голову, игнорируя то, что начинает дрожать. Теперь не имело значения, что будет с ним и что он будет чувствовать. Ноны здесь нет. Какая жуткая, сюрреалистичная мысль. Он не мог ее принять, зная ее истинность: не получалось, она не ложилась в голову, как кубик в отверстие для шарика.
Если бы она оставалась в парке, ее бы уже нашли. Кто-то точно обратил бы внимание на одинокого испуганного ребенка, ведь эту Нину обнаружили прохожие, и довольно оперативно. Значит, скорее всего, еще на момент первого объявления Ноны Флинн уже не было здесь.
Йену становилось до тошноты паршиво от мысли, что его сестру кто-то увел из парка, пока он курил траву и ржал над тупыми рассказами Растина. Кто-то посторонний и явно не с добрым умыслом. Взял ее за руку, прикидываясь хорошим парнем, и увел, сделав все быстро, аккуратно и профессионально, не вызвав паники у ребенка и подозрений у окружающих. А она пошла, разумеется, ведь ей пять лет, и нет на свете существа более доверчивого, чем его вредная назойливая сестрица.
Что они сделают с ней? Что они делают с ней прямо сейчас? Жива ли она в этот самый момент, пока он сидит на холодной земле и проклинает себя, зная, что больше ее не увидит? Хотелось повалиться набок, как мешок с гнилыми овощами, и скулить от собственной ничтожности. Женщина в шали посоветовала ему вызвать полицию, коротко выглянув из своего укрытия. Йен решился на это не сразу, хотя телефон держал в оцепеневших пальцах все это время. Он не мог решить, кому звонить первее: родителям или копам. Эта мысль сводила с ума. Ведь он всего лишь хотел провести время со школьными приятелями, почему же этот обычный вечер превратился в ужасающий фарс? Зачем ему навязали ее, зачем заставили взять с собой? Почему бог допустил это, зная, чем все обернется?
Дома отец сломал ему несколько ребер. Он здорово его отпинал, мать даже не пыталась остановить его. Юноша смиренно принял заслуженное наказание. Боль, которую он испытывал параллельно – боль психическая – была гораздо сильнее, и взрывы по всему телу от нее отвлекали. В тот вечер он возненавидел себя. Это была только его вина: не мамы, не бога, а его. Почему ту девочку нашли, а Нону нет? Почему не наоборот? За что мироздание выбрало наказать его, а не кого-то другого, кто тоже не уследил за ребенком? Разве это честно? Разве справедливо? Почему забрали Нону, их родную Нону, а не эту чужую девочку, что в ней такого особенного?
