наняла их за три тысячи долларов и не обманула. Да ещё вот, на уик-энд пригласила, и даже на своей тачке привезла. Среди новых толстосумов тоже люди попадаются. На таких и поработать можно, такой и подлянку не станешь делать. А то до этого была одна сволочуга, до сих пор сто баксов не отдаёт.
Женщина собой недурна, ничего не скажешь. Может быть, чуть полновата. Так и у него Зоя не тоньше. Правда, эта покультурнее, поласковее, пообходительнее и не шипит. Зоя, как что не по ней, так язык показывает, а то и по шее отвесит. А у этой и взгляд, и голосок, и в движениях… Ну ясно дело, москвичка.
На этой дорогой халат, может быть, это даже платье? Сейчас пойми богатеньких, всё у них с придурнинушкой, да с прибамбасами. Пуговицы с глаз величиной, на боку, на бедре светятся, и по косой к противоположному плечу поднимаются. Декольте на полтитьки и на шее раза в четыре бусы намотаны и, похоже, жемчуга. А может хипует, в подделке рисуется. Ведь приглядываться не полезешь, ещё и по мусалам схлопочешь.
– Пшол вон, скажет, мурло периферийное!
Смотрели вприглядку.
Подливала, не скупилась. Кормила, не оговаривала.
После первой бутылки водки он, Виктор, притормозил. Хватит. Ещё до своей ночлежки добираться. Глянул за окно, на улице серо, свет в домах горит.
– А вы, что же, Витенька, не выпиваете? – подпорхнула хозяйка, смеясь. – Или вам не нравится наше угощение?..
– Да что вы! Всё тип-топ, как в лучших домах Ландόна и Пόрижа! – засмеялся и он ей в тон, даже с некоторой столичной развязностью (среда, место обитания, общество тоже воспитывают, доводят до стандартов). Спросил: – Скажите, а до метрá далеко?
– Ой! Да что это такое? Неужели вы хотите нас покинуть? – воскликнула хозяйка. Подхватила свой бокал с вином и его ножкой чокнулась о его рюмку. – Э-э, так не годится. Давайте пить. Мы этого заслужили, не так ли? Надеюсь, даме вы не откажете? – Она сама подняла рюмку и подала ему в руку. – Прошу, прошу. И мне нравится, как вы пьёте. Другие тянут, сосут, как молоко, а вы раз – и опрокинули. Мастерски!
– Так, ха, сколь лет практики!
Выпили. И она пригубила, тонко, изящно. Верхнюю губку помочила в вине, язычком провела по ней, слизнула, и фужер поставила. Какая прелесть! Зою бы к ней на стажировку.
И всё равно, пора вид делать, линять пора. Не то потом будешь петь: ах, небоскрёбы, небоскрёбы, а я маленький такой…
Виктор резко поднялся. По-военному, как гусар в натуре, в поклоне тряхнул головой и отступил за стул.
– Витенька! Да что же это такое? – подхватилась хозяюшка.
– Пора. Извиняйте. Благодарю за хлеб-соль, за сосиски, за бифштексы, алкоголь. Словом, за приятный уикенд, но пора и знать момент…
– О! Да вы ж поэт!
– Что вы! С языка сорвалось. В школе маленько баловался.
– Нет-нет, у вас явные способности. У меня есть профессиональные поэты. Могу хоть сейчас их пригласить.
Поднялись и его подельники.
– Да вы что это, господа хорошие?!. И все разом! Не-ет. Мне так не
