бабушек Аллилуей в церкви развлекать, – Матвей дергается в сторону друга, точно озлобленный бык на корриде.
Бросаюсь вперед и встаю между парнями. Я не хочу, чтобы мой друг пострадал из-за меня, сегодня я и так лишила их заработка.
– Боря, всё нормально. Мы разберемся, – умоляюще смотрю на друга.
Иди же, ну.
У Бори раздуваются крылья носа, сжаты кулаки, и весь он предельно собран, чтобы дать отпор. Но силы-то не равны.
Свирский – здоровый бычара, а Боренька – худой циркуль с меня ростом.
– Лучше беги, Боря, – провоцирует его Мот, нахально складывая руки на груди, – защитник хренов.
Прикрываю на секунду глаза. Вот же придурок!
– Борь, – прошу друга.
Переводит взгляд с меня на Матвея и обратно.
Жду.
«Уходи, уходи, уходи», – мысленно посылаю ему сигналы.
Сомневаясь, Боря еле заметно кивает, разворачивается и уходит в сторону нашего столика.
Выдыхаю.
Поворачиваюсь к своему неадекватному парню и собираюсь уже разнести его к чертям, но не успеваю, потому что Мот грубо хватает меня за подбородок, больно вдавливаясь в него большим пальцем.
– Всем так открыто себя предлагаешь, да, Юляшка? – по моей спине пробегают мурашки, только не от удовольствия, а от страха. – А мне не даешь, – впивается в кожу шеи, жестко втягивая ту в рот.
Сволочь, опять оставит засос.
А у меня экзерсис в понедельник у Смелковского, который и так меня не жалует.
– Отвали, – хочу оттолкнуть Свирского, но Матвей мертвой хваткой удерживает запястье, отчего то начинает саднить.
– Куда собралась? Опять динамишь?
– Отпусти. Ты делаешь мне больно, – пытаюсь выдернуть руку, но тщетно.
– До каких пор ты будешь держать меня на голодном пайке, а, Юляшка? – скалится Матвей, нервно шмыгая носом.
– До тех, пока не перестанешь мне врать. Ты опять под чем-то, Мот? – толкаю его в грудь. – Ты обещал.
– Я чист. Ты задолбала меня контролировать, – толкает меня в ответ.
Я оступаюсь, но клубное месиво не дает мне упасть. Меня кто-то ловит, и я незамедлительно срываюсь прочь, пока мое тело свободно.
– Юль, – слышу, как орет Свирский, – да твою ж мать!
Выбегаю из прокуренного душного помещения, и тело моментально холодеет. На улице конец мая, но в Москве вечерами прохладно. Обнимаю себя руками и радуюсь, потому что в заднем кармане комбинезона нащупываю телефон.
Набираю Борю и молюсь, чтобы друг с абсолютным музыкальным слухом расслышал среди бьющих басов мой звонок.
– Юлька, ты где?
Слава Богу!
– Боря, я на улице, у входа. Забери, пожалуйста, мою рубашку и рюкзак, – умоляюще прошу друга, – только Свирскому ничего не говори.
– Понял, жди.
Отхожу подальше от курящих.
