это кто? – хлюпнула няня носом, и кивнула в мою скромную персону.
– С Алисой посидит. Яна, хватит болтать, ты торопилась, кажется. Давай-ка на выход.
Девушка ревниво вперилась в меня взглядом, полным драматизма из-за размазавшейся туши. Но вышла за дверь.
И вот она я, невезучая Алёнушка, стою в самом сердце Мордора, и снова думаю свою думу: плохая из меня сваха. Кажется, мне нужны курсы повышения квалификации, а то растеряю я клиентуру.
– А где девочка? Алиса, да? – спросила я Максима. – Странно, что она на вопли вашей няни не вышла.
– Она у меня скромная. И, Алёна, – сузил босс глаза, – я услышал всё, что ты мне говорила, пока мы ехали. И отвечаю я тебе тем же: если что – голову оторву. Ферштейн?
– Ведите уже к ребенку, вместо того чтобы угрозами раскидываться, – царственно велела я, решив не обещать, что не научу его кровиночку чему-нибудь этакому.
Тут уж как получится. Я не всегда могу совладать со своим вдохновением. Да и не виновата я, если уж так подумать – в няни я не нанималась, предупредила на берегу, что я за человечек. Так что не обессудь, Макс, если что. Сам виноват!
Мы прошли по коридору, и Максим открыл дверь в люто-розовую комнату. Я, кстати, не из тех «жестких» женщин, воротящих нос от этого цвета, и к розовому неплохо отношусь. Но, глядя на это безобразие, даже у толерантной меня тошнота подкатила к горлу.
У каждого богатого мужика есть тайная комната. Красная, игровая, как у Кристиана Грея – не самый стыд, как оказалось. Стыд – это розовое безумие, которое находится в доме Максима Соколовского. И нет оправдания тому, что это – игровая ребёнка. Он что, Барби хочет вырастить? Пэрис Хилтон?
Справа – плюшевые мишки и куклы. Слева – тоже. У стены напротив небольшой розовый диванчик, а на стене, на розовых обоях нарисована чокнутая пони из мультика. Пацаны, когда мелкими были, смотрели этот мульт, и даже песенки из него знали.
На полу ковер. Разумеется, розовый. И посреди завала однотипных игрушек, которые сплошь медведи и страшноватые куклы, сидит пухлая девчушка. Такой прелестный бутуз с аппетитными щечками. Личико недовольное, платье… блин, розовое, арррр!
– Алиса, милая, подойди. Я хочу тебя кое с кем познакомить, – позвал дочку Максим.
С дочкой он заговорил особым голосом. Ласково, нежно. Видно – ребёнка своего он любит. Только зачем же он ей психику ломает, поселив в этом убийственном розовом цвете?!
Девочка обернулась к нам, вздохнула, и поднялась с ковра. Подошла, и опустила голову.
– Алиса, это Алёна. Она посидит с тобой до вечера вместо Яны. Слушайся её, хорошо? – Максим опустился перед девочкой на колени, и та кивнула.
– Холосо, папочка, – вздохнула она, и смущенно-быстро посмотрела на меня.
Сколько ей? Три? Три с половиной?
Хорошенькая такая, но почему… нет, не скромная, а забитая?!
Я тоже в её возрасте посторонних стеснялась, и сестра моя такой была, но при этом в нас живость присутствовала. Может, дело в том,
