style="font-size:15px;"> Прижимающийся к моему лобку, застывший в ухмылке рот пробормотал:
– Именно так.
– Пожалуйста…
– Я доставлю тебе такое удовольствие, какого не доставлял никто другой. – Он облизал, посасывая, мои срамные складки, потом его широкий язык сместился к центру, закружил у входа, то и дело ныряя внутрь, вознося меня на высоты, неведомые мне прежде. – Ох, моя маленькая смертная, как же ты вкусна.
– Пожалуйста… – Остановись. Слово висело на языке, подбиралось к раздвигающимся дрожащим губам, но изо рта вырвалось только сдавленное: – М-м-м-м!
А потом я запустила пальцы в его черные-черные пряди, стиснула их, точно одержимая, и он со стоном зарылся лицом глубже. Он действительно «работал», работал так основательно, что мое «остановись» умерло, не родившись, на фоне вздохов и всех непристойных звуков, что срывались с моих губ. Каждый нерв моего тела дрожал, я кричала и плакала, словно от боли, когда стенки моего влагалища запульсировали, сжимаясь, и…
– Моли. – Он отстранился, поднялся из воды и ущипнул меня за сосок, сводя наслаждение на нет. – Моли о прощении, маленькая смертная, и я поиграю с тобой еще немного.
– Мне не нужно твое прощение, если взамен получу такое. – Злоба вспыхнула во мне – из-за того, что он со мной сделал, или же из-за того, что сделать отказался, – но я не собиралась уступать. – Я предпочту, чтобы ты поимел меня во все дырки – это всяко лучше, чем получать удовольствие от уст дьявола!
– Ох, почему ты не сказала об этом раньше, смертная? – Земля подо мной размякла, поехала, и в следующий миг он перевернул меня на живот, потянул, ставя меня на колени на пушистую шкуру, брошенную на край бассейна, так что зад мой оказался возмутительно выпяченным. – Так-так, не увиливай. Помнишь? Хорошим маленьким смертным ножки выпрямляют. С учетом того, сколько усилий мне требуется, чтобы ты опустилась на колени, сомневаюсь, что тебе захочется вечно ползать по двору. Захочется? Нет. А теперь, маленькая, протяни-ка ручки и раздвинь ноги пошире.
Мои руки потянулись назад сами собой, по собственной воле, хотя в крови моей кипела ярость. Нащупав ягодицы, я раздвинула их, предлагая себя, как сучка в течке. И заскулила, как сучка, покачивая бедрами и прогибая спину, истекая похотью. Нет, это была не я.
Не могла быть. Не была и не буду.
Но какая разница, если я жажду сейчас, чтобы он вошел в меня, причиняя боль.
– Что ты со мной делаешь?
– Ох, маленькая. Разве ты забыла, кто я? Ты назвала меня Королем плоти и костей. – Придерживая меня за талию, он пристроил головку члена к скользкому заднему входу. – Я – жар между твоих ног, пульсация в твоем лоне, трепет в твоих костях, зуд в твоем животе, жажда, требующая утоления.
Я застонала, чувствуя, как он входит в меня, растягивая отверстие, входит осторожно, неглубоко, и движется, движется мелкими короткими влажными толчками, довершая унижение.
– Ты дьявол.
– О, род человеческий не раз называл меня дьяволом. – Рука его легла между
