теплая щелка не сжимала мой член, выдаивая из него семя. Заслуживаешь ли ты этого, маленькая смертная? Заслуживаешь ли, чтобы моя плоть долбила тебя, проникала в тебя, распирая и разрывая? А?
И как я ни сжимала губы, протяжный стон раздвинул их, сняв с языка тонкий писк, похожий на мяуканье:
– Да.
– Ты была хорошей маленькой смертной?
– Да, – взвизгнула я, как безумная.
– Уверена?
Шелк затрещал, разрываясь, обнажая мою грудь, выставляя ее на мороз, прежде чем грубая рука стиснула ее до боли, давя и сминая, воспламеняя клитор в предвкушении оргазма. – Ты не пыталась сбежать от меня? Не оставляла пометки на стенах?
Хлоп.
Моя собственная рука сильно шлепнула меня по лону, резко остановив подкатывавшую волну, так что меня затрясло от… от чего? От разочарования? Я сошла с ума? Пускай он управлял моими руками – но как я вообще могла захотеть такого?
– М-м-м-м… ты и представить себе не можешь, маленькая смертная, как мне хочется погрузиться в твою теплую плоть. Входить в тебя снова, и снова, и снова, пока мы, поглощенные желанием, оба не переосмыслим вечность. – Он взял мою руку, поднес мои пальцы к своему рту и, постанывая, мучительно неторопливо принялся слизывать с них терпкую похоть, легонько царапая зубами мою кожу. – Но ты очень расстроила меня, помечая путь к свободе, которой у тебя никогда не будет. Уходи! Убирайся в свои покои немедля и жди, пока я не придумаю тебе наказание.
Нет. Никакого наказания!
Я быстро соскользнула с его коленей.
– Я передумал. – Он схватил меня за руку и развернул к себе. – На колени. – Колени мои стукнулись о землю прежде, чем он произнес последнее слово. – Вот, хорошая девочка.
Я смотрела на него снизу вверх, и в глазах моих запылала ярость:
– Я отказываюсь быть твоей шлюхой, ублюдок.
– Ух, как грубо. Из тебя действительно получилась бы плохая шлюха. – Он поерзал, устраиваясь на троне поудобнее, и многозначительно качнул бедрами. – Сними с меня брюки и возьми мой член.
Я смотрела, как мои жадные пальцы нетерпеливо теребят черную шнуровку, похоть закручивалась во мне спиралью, и неважно, что меня мутило при виде разбухающей под тканью плоти. Ладонь скользнула по гладкой, без рубцов и шрамов, коже. Штаны сползли, обнажив его солидное достоинство, хотя и не во всей красе, возбужденное лишь наполовину.
– Возьми. Сожми. Крепче. О! Да, вот так, маленькая. – Пронизанный толстыми голубоватыми венами член подергивался в считаных дюймах от моего рта. – М-м-м-м, а ну-ка, облизни губки.
Мой язык тянулся попробовать его на вкус, не обращая внимания на возмущение разума. Пальцы мои сжали ствол крепче, в душе боролись похоть и отвращение…
Он поймал мой подбородок, подтянул меня ближе к набухшей плоти.
– Проведи языком от основания до головки. Медленно. – Я повиновалась, он зажмурился, и его стон слился с моим глухим
