речь практически слово в слово слизана с речи Чарльза Спенсера, которую он толкнул на похоронах принцессы Дианы.
– А как будто похоже, – призналась Мила.
– А как будто ты ее помнишь, – съязвила Джесс.
– Вот попомните мои слова, он просто погуглил в сети «траурная речь брата на похоронах сестры», первое, что выскочило, скопировал и распечатал это дерьмо.
– Ну, скажем, ему досталась совсем уж не простенькая задачка, – примирительно сказал Найл.
– Ой, да пошел ты, Найл. Хватит тащиться от этого дешевого пафоса.
В это время мы нагнали группу людей, тоже идущих с похорон, они разом обернулись и холодно посмотрели на нас.
В доме повсюду стояли прыщавые подростки с бокалами красного и белого вина на подносах, а стол был заставлен тарелками с треугольными сэндвичами и слоеными рулетиками с мясом.
Квартира Роба Ташена располагалась на втором этаже четырехэтажного дома в георгианском стиле, светлая и скромно обставленная. Жилище без детей. Широкий арочный проем отделял кухню от огромной гостиной, где высокие створчатые окна выходили на улицу. Я огляделась в поисках Генри, но его нигде не было, как и остальных Ташенов, впрочем. Дил, зная мои предпочтения, протянул мне бокал красного вина, и мы уселись на один из плюшевых диванов.
– Какая-то чушь собачья, – проворчал Дил.
Я откинула голову на высокую спинку дивана и лениво созерцала происходящее вокруг нас. Сесили Симмонс упорно сверлила нас взглядом.
– Терпеть не могу всю эту бредятину о «Божьей воле», – не унимался Дил. – Ей было всего двадцать девять. Нет здесь никакой «Божьей воли» – это была трагическая случайность.
– А где ребенок-то? – спросила я. – Весь день его нигде не было видно.
Дил пожал плечами. Мы потягивали вино, привалившись друг к другу, и я ощущала тепло его тела. Сесили перехватила мой взгляд и стала пробираться к нашему дивану.
– Шухер, – прошептала я, прикрываясь своим каре.
– Привет, Дилан, привет, Джони. – Сесили склонилась и, поцеловав нас по очереди в щеку, присела рядом на оттоманку. – Печальный день, да?
– Ага.
– Мне так жаль ее родителей.
– Ясно дело.
– Она была единственной дочкой среди сыновей.
– Ага.
– Ты как? – Сесили целиком переключилась на Дилана. – Это было так смело – сесть к ней в скорую.
Дил убрал ногу с ноги и уселся поглубже на диване.
– Да ладно. Чего сейчас об этом говорить.
– Не каждый решился бы на такое. Наверное, ужасно было?
– Честно сказать, я и не помню ничего. Помню только, подумал, что она не должна оставаться одна.
– Ого.
Дил наклонился веред, опершись локтями на колени. Без его тепла я сразу ощутила, как в комнате холодно.
– Отлучусь в одно местечко, – сказала я.
В
