вышел Волчок. Тихо подошёл к хозяину, голову положил ему на колени. Нос у него был влажным, влажной была и шерсть под глазами. До выхода хозяина он от души наплакался и теперь только попискивал и нет-нет, да и взвывал. Хозяин погладил пса, и оба надолго замолчали. У Мирона мысли почему-то опять повернули на Феофана Золотцева. Чёрт, и что он дался?
…В пятидесятых годах после демобилизации из Армии Золотцев вернулся в деревню. И вернулся не тем, не прежним, а с некоторой важностью в поведении. И причины этого были понятны. Во-первых, в Армии его обучили вождению автомашиной, и теперь в деревне он стал, чуть ли не самой уважаемой фигурой, потому как шофёр в селе, по тем временам, был примерно тем же, что первый космонавт в Союзе. Потом среди вдов и перезрелых с послевоенной поры девок на него был повышен спрос: мужиков-то в деревне не больше, чем петухов в курятнике. Внешне Феофан не был красавцем, но и обезьяной не назовёшь. Росточком тоже не вышел, как и многие его сверстники военной поры: на том харче, что им выпал при деревенской бедноте, не больно-то вытянешься. Да и морозы выдались в те годы крепчущие, вот и прихватило им расточки, как шутили в деревне.
Мирон был рад появлению у него в колхозе шофёра. Сам ездил в район, обивал пороги, чтобы ему выделили машину, и добился. Машину для Сураново нашли старенькую, видавшую, видать, и тыл и фронт, списанную.
– Ну, Феофанушка, – радостно говорил он, дождавшись звонка из МТС. – Машину нам дали. Поезжай! Поезжай, сынок…
В колхозе имелась ещё кое-какая техника, за которой нужен был догляд. Это колёсный старенький трактор "Натик", плуг для него и сеялка. Потом конские сенокосилки, грабли, плужки. Раньше за всем этим следили бригадиры и колхозный кузнец, Адам Иванович, среднего роста крепыш, без ноги по колено, за что в деревне его прозвали Култыном. Култын был человеком хозяйственным и дотошным. Стоит привести к нему технику, у которой что-нибудь было поломано в результате недогляда, ржавчины, он каким-то чутьём угадывал, кто в этом виноват и, не взирая на лица, крыл виновника матом. Матюгальник у него был ладный, обзвонит им не хуже молота с наковальней, затыкай уши.
– Этот, сукин кот, Баранцев только свой трофейный мотоцикл лижет. Только у него винтики мажет. А еслив колхозное, так хоть пропади. Я его, архаровца, привечу, появись он. Я ему налажу салазки… – мать пере мать.
Своё недовольство содержанием техники в колхозе он не раз высказывал председателю.
– Ты, Мирон, человека над всем этим хозяйством поставь. Одного. Чтоб он один всем вооружением командовал и отвечал за него, не то хазяйвов много, а инвентарь без догляду. До того доведут, что однажды в поле вывести неча будет.
И вот такой человек в Сураново появился. Свой механик есть.
Феофан с желанием взялся за эту должность, и теперь к весенне-полевым работам вся необходимая техника была в готовности, смазана, очищена от прошлогодней грязи.
Но всё же машина для Феофана была желаннее, и свободное
