весело засмеялись, емкое сравнение, сказанное их капитаном, и уверенность в его голосе вселила в них спокойствие за свой завтрашний день. Паруса были поставлены, носовой парус быстро починили. Неф рыскал из стороны в сторону, неуклюже покачиваясь на волнах, напоминая разломанный бочонок, выброшенный кем-то за борт, но упрямо двигался к спасительному берегу. Течи не было, а с прекращением шторма вода, до этого момента заливавшая корабль, перестала поступать в трюм, но и того, что судно успело нахватать за недолгие часы буйства стихии, было достаточно, чтобы погубить корабль, если бы непогода продолжалась еще пару часов.
С глубокой осадкой и кренясь на левый борт судно, шло к спасению, пассажиры и экипаж несчастного корабля увидели, наконец-то, долгожданный берег континента. Едва заметной полоской, чуть различимый среди волн и тумана, спасительный берег вырастал, заполняя собой весь юг и юго-восток горизонта. Стали вырисовываться холмы и возвышенности, коими изобиловали берега Булони, Понтьё и Монтрей-сюр-Мер.
Ханс нервно закашлялся, увидев знакомые очертания берегов. Он несколько раз испуганно осмотрел небо, проверяя, не ошибся ли он в своих прогнозах относительно окончания внезапного шторма и успокоился: тучи разбегались и отступали к северу и северо-западу, готовясь обрушить волны дождей на Англию и Шотландию. Юг и восток были чисты, и ничто уже не могло помешать разбитому, но не сдавшемуся кораблю добраться до ближайшего порта. О том, чтобы добраться до Фландрии не могло быть и речи: неф так сильно пострадал от шторма, что вот-вот мог затонуть, если, не приведи Господь, снова поднимется сильный ветер и начнется болтанка. Некогда высокие борта корабля сейчас возвышались над водой всего чуть больше туаза, да и то с натяжкой.
Пассажиры и команда, забыв обо всех кошмарах, выпавших на их короткое путешествие от берегов Англии, высыпали на палубу и старались согреться под слабыми лучами солнца. Находиться на воздухе и обдуваться ветром куда лучше, чем мокнуть в трюме, стоя по горло в холодной морской воде.
Капитан с грустью осмотрел корабль и, присев среди обломков кормовой надстройки, тяжело вздохнул. Повреждения, которые успел получить его старый и верный корабль, были велики, а запасов, накопленных за годы удачных плаваний, едва могло хватить только на половину ремонта. Судно, как старый ветеран, надо было бросать, попытавшись продать какому-нибудь торговцу из фламандской Ганзы.
«Уж эти-то, наверняка, отремонтируют его и дожмут последние соки из старушки… – Ханс погладил мокрые перила надстройки. Пальцы нежно гладили старую древесину, местами изъеденную червями-древоточцами. Он помнил, как строился неф, а он, еще молодой шкипер, влюбился в пузатую посудину с первого взгляда. То, что это была именно любовь, Ханс не сомневался. Неф любил своего хозяина, напоминая верную, но немного сварливую жену, но, тем не менее, верностью и преданностью, если эти слова можно отнести к кораблю, привязал сердце старого морского волка к себе. Ханс так и не женился, не обзавелся семьей и детьми.
