со сценами из мордовского эпоса «Свияжар». Андрей прошел по коридору первого этажа мимо зала «Быт русских помещичьих усадеб», деревянной модели Лакинска в XVII веке, картины «Чекисты на субботнике в бывшем Казанском монастыре», поднялся по крутой лестнице на второй этаж и, прошмыгнув мимо кабинета директора (дверь была закрыта) вошел в свой собственный рабочий кабинет. Конечно же, Андрей сильно опоздал на работу. Положено было приходить к девяти утра, а он пришел к 12. Так повторялось изо дня в день, однако директор смотрел на это снисходительно. Андрею стали поднадоедать ежедневные директорские нотации по поводу его опозданий. Орфеев понимал, что все слова типа «это последнее предупреждение» или «вы будете уволены» пустые звуки, произносящиеся для вида и для порядка.
Андрей Орфеев собирал для музея старые открытки с видами Лакинска и уездных городов. И надо сказать, что в этом деле он сильно преуспел: в музее им была собрана полная коллекция таких открыток. Кроме того, уже по собственной инициативе, Андрей собрал большую коллекцию старинного холодного оружия ставшей гордостью лакинского музея. Причем собирал он, эту коллекцию, не потратив ни одного рубля из музейных средств. Конечно же, руководство музея не хотело терять такого ценного работника и многое ему прощало.
Дел в этот день было не так много. Андрей созвонился с одним антикварным барыгой в Каркашанске у которого, как сообщил Почепов, есть фотография Архангельской церкви г. Лакинска с западной стороны. Долго договаривался о продаже этой открытки. Барыга заломил неимоверную цену в 50 долл., но, в конце концов, согласился продать за 150 рублей. Разговор этот отнял у Андрея много сил, бросив телефонную трубку, он подумал: «Какой же жадный народ пошел, скоро старую туалетную бумагу будут продавать за 100 долл.» Орфеев знал, что цена открытки не более 50 рублей, но вот же пришлось уступить нахалу!
Было уже около четырех часов дня, рабочий день подходил к концу и остаток его Андрей решил скоротать в соседнем кабинете, в обществе хранительниц фондов Розалии Ромуальдовны Чернодед и Ксении Поповой.
Розалия Ромуальдовна старая дева лет 50-ти, с седыми вьющимися волосами, немного шепелявила при разговоре и всегда как-то криво и виновато улыбалась. Ксения – молодая, белокурая, ослепительно красивая и крайне, как казалось Андрею, застенчивая. Она совсем недавно работала в музее и всегда была подчеркнуто официальна с Орфеевым, что его нисколько не огорчало, так как он привык к отсутствию интереса со стороны женского пола к своей персоне. Женщины редко к нему относились с симпатией, исключение составляли разве только Таня Кунина да Розалия Чернодед.
Розалия Ромуальдовна заварила Андрею кофе. Орфеев рассказал о недавней своей сделке, посетовал на жадность продавца. Розалия Ромуальдовна сочувственно кивала, а Ксения хмуро поглядывая на Андрея, молчала и перебирала какие-то фотографии, записывая сведения о них в книгу поступлений.
