слов. Отец прижал его к себе, прошептав на ухо:
– Судьба еще не раз преподнесет такой, вот, сюрприз. И поверь мне, Ги, дай Бог, чтобы эти сюрпризы были менее жуткими, чем сегодняшний…
– Я все исполню, отец…– глухим голосом ответил молодой французский рыцарь.
– Ступай с Богом… – сенешаль перекрестил его. – Только, прошу тебя, будь осторожен.
– С ней? – Удивился сын. – Её то, чего бояться. Она ведь девушка…
– Порой, сын, женщин надо бояться куда больше, чем мужчин… – грустно ответил отец. – Кстати, а где она сейчас? Что-то я ее не видел и не слышал с утра…
– Найдем, куда она денется… – ответил Ги-младший. – Я пойду, пожалуй,…
Сенешаль молча кивнул ему, повернулся и пошел к башне, где, судя по громким воплям, Жан-палач уже приступил к допросу пленных катаров. Он распахнул низенькую дверь и заглянул в комнату пыток. Жан приготовился обстоятельно. Камин жарко пылал, озаряя маленькую круглую комнату каким-то особенным, зловещим кроваво-красным отблеском. Пленные лежали на козлах грудью вверх, их руки и ноги были крепко привязаны к крестовинам досок, делая любое движение болезненным. Жан держал в реках раскаленные прутья, которыми по очереди прикасался к телам пленников, подвергая их жутким пыткам болью.
– Ваша милость! – Жан увидел сенешаля, поклонился и отложил прутья на каминную решетку. Кончики стальных прутьев стали накаляться, разгораясь ослепительным золотисто-красным цветом раскаленного металла. – Заговорили, горемыки наши…
Сенешаль кивком головы приказал одному монаху выйти из комнаты пыток на свежий воздух. Запах горелой плоти сильно ударял по носу сенешаля, вызывая у него приступы рвоты.
Монах проворно схватил лист пергамента и выбежал вслед за сенешалем из комнаты.
– Что-нибудь интересное? Или так, бред… – спросил его сенешаль.
– Есть и интересное, сеньор де Леви. – Ответил монах. – Катары приготовили засаду для нашего отряда, ушедшего в Фанжо на подкрепление…
– Где и когда? – Воскликнул сенешаль. – Он сказал?..
– Сказал… – монах опустил голову. – Но, боюсь, что мы не сможем им уже помочь…
– Не может быть… – глухо простонал Ги де Леви. – Я прикажу тотчас отправить всю легкую конницу за ними вдогонку!..
– Ваша воля, сеньор сенешаль, – монах поднял на него свое грустное и бледное лицо, – только, боюсь, что они смогут их лишь похоронить по-христиански…
Ги де Леви схватил его за плечи и начал трясти:
– С чего ты это взял? С чего?..
– Ваша милость, катары собрали более трех сотен человек, оголив свои замки и гарнизоны южнее Каркассона!
Сенешаль оттолкнул его от себя и побежал к конюшням, выкрикивая на ходу:
– Сбор! Тревога! Всей кавалерии собраться во дворе! Тревога!!..
Монах украдкой вытер слезу, в его суровом сердце воина всегда было и оставалось место уважению храбрости воинов и искренности человеческих порывов.
