Будешь ухаживать за девушкой – потрахаешься. Будешь учиться – получишь хорошие оценки. Действие и награда. Так устроено общество.
Я открыла рот, чтобы возразить, но он был прав.
– Никто уже не использует слово «ухаживать», – пробормотала я. Я ненавидела, когда он был прав.
Его ухмылка стала на миллиметр шире.
Рис не помещался в палатку и поэтому устроился рядышком на полу. Несмотря на уговоры, он так и не притронулся к еде, предоставляя мне разбираться с закусками самостоятельно.
Еще через час я объелась сахаром и углеводами до легкой тошноты, а Рис, казалось, вот-вот заснет от скуки.
– Я смотрю, ты не фанат электронной музыки. – Я потянулась и поморщилась. Последняя пачка чипсов с солью и уксусом была лишней.
– Звучит как фальшивая реклама «Маунтин Дью».
Я чуть не поперхнулась водой.
– Вполне справедливо. – Я вытерла рот салфеткой, не в силах спрятать улыбку. Рис был таким серьезным, что я радовалась всякий раз, когда его каменная маска трескалась. – Тогда ответь. Если тебе не нравится электроника, то что нравится?
– Я особо не слушаю музыку.
– Хобби? – упорствовала я. – У тебя должно быть хобби.
Он не ответил, но короткая вспышка тревоги во взгляде сказала мне все необходимое.
– У тебя оно и правда есть! – Я так мало знала о Рисе вне работы, что хваталась за любую информацию, как изголодавшийся зверь. – Какое? Дай угадаю: вязание. Нет, наблюдение за птицами. Нет, косплей.
Я выбирала самые случайные, неподходящие Рису увлечения, какие только могла придумать.
– Нет.
– Коллекционирование марок? Йога? Покемоны…
– Если я скажу, ты заткнешься? – раздраженно процедил он.
Я ответила блаженной улыбкой:
– Возможно.
Рис долго сомневался, а потом сказал:
– Иногда я рисую.
Из всех вариантов, что я ожидала услышать, это не входило даже в первую сотню.
– Что именно? Наверное, кучу бронированной техники и охранных сигнализаций, – поддразнила я. – И возможно, немецкую овчарку, когда хочется чего-нибудь теплого и пушистого.
Он фыркнул:
– Помимо овчарки, звучит невыносимо скучно.
Я открыла рот, но он поднял руку:
– Не бери в голову.
Я закрыла рот, но улыбка осталась.
– Как ты начал рисовать?
– Мне предложил психотерапевт. Сказал, поможет справиться с моей проблемой. И мне понравилось. – Он пожал плечами. – Терапия закончилась, а рисование осталось.
Я снова удивилась: у него был психотерапевт, и он свободно об этом рассказывал. Большинство людей не признались бы так легко.
Хотя это вполне логично. Он прослужил в армии десять лет. И наверняка пережил немало тяжелых моментов.
– Посттравматическое расстройство? – мягко спросила я.
Рис быстро кивнул:
