style="font-size:15px;"> – Так я ж про это существо и говорю, – словно извиняясь, продолжал Подскребаев. – Этот оператор, которого мы тут ждем, как раз у нее и работал.
Так это они про меня, что ли?
Не конкурент, мельком пронеслось у Мудрицкого в мозгу – уже хорошо.
– Федя, ты всегда так долго рассусоливаешь… ты можешь короче?
– Это я к тому, что он – очень хороший оператор. Как-то на кроссе в Харькове, я у тебя тогда еще не работал, мне довелось постоять рядом с ними: с Андреевой и Мудрицким. Я не успевал за гонкой и машинами следить, а этот с камерой умудрялся и следить, и снимать, и перевороты, и толкучку, и разборки – словом, всё!
– Ну и?..
– Говорю ж тебе, что оператор хороший, правда, нам работать с ним еще не доводилось.
– Ты сказал, что он работал. И почему же он от Андреевой ушел?
Тут к Мудрицкому подошла официантка. Она поставила на стол блюдце с чашечкой кофе и еще одно – с сахаром в синих фирменных квадратных пакетиках, с долькой шоколада и маленькой, отполированной до блеска, чайной ложечкой.
– Спасибо, – сказал Феликс и на этот раз поверх своей черной элегантной оправы поднял глаза на официантку.
Невысокая, в белом кокошнике и в таком же белоснежном фартучке, юбочка короткая, глазки в меру накрашены, голос мягкий и прозрачный, словно ручеек в лесу.
– Что-нибудь еще желаете?
– Нет, спасибо.
Девушка сделала микро-книксен, вполне дежурно, однако мило улыбнулась, обошла куст, и оттуда послышался ее мелодичный голосок.
– Николай Дмитриевич, вам что-нибудь еще?
Ответа не последовало, и это могло означать, что собеседник Подскребаева отрицательно качнул головой.
Значит, зовут его – Николай Дмитриевич, это Мудрицкий не просто запомнил, а… хорошо запомнил.
Феликс пользовался специальным приемом, который позволял запоминать имя нужного человека с первого раза. Нужно не просто отчетливо «проартикулировать», проговорить это имя про себя, а мнемонически к чему-то отчетливому привязать.
В данном случае за кустом сидел не какой-нибудь там Колёк-Колька-Николашка, а весьма такой себе солидный, хоть и молодой, – именно Николай. А отцом у него был не какой-то там Димон или Димчик, а именно Дмитрий, поэтому собеседником Подскребаева был именно Николай Дмитриевич.
И никак не иначе.
А когда ты имя своего собеседника произносишь отчетливо и правильно, не ошибившись (именно так – не ошибившись), тогда и собеседник к тебе становится значительно более внимательным, чем ты даже мог бы рассчитывать. Это Феликс когда-то вывел для себя как аксиому, возвел в разряд непререкаемых правил и следовал этим своим незыблемым и нерушимым правилам всегда и везде.
– А вам, Федор Васильевич? – это официантка обратилась к Подскребаеву.
– Еще кофе, – ответил Подскребаев. – Только принеси мне нормальную чашку, а не этот ваш… наперсток.
– То
