Я испугалась, что обидела его.
– Скверная шутка. Прости.
Эта натянутая струна, чувствовавшаяся за его робостью, волновала меня.
– Наш дом, – снова заговорил он, – на том берегу Пекуаками.
Пекуаками. Я еще никогда не слышала, чтобы так называли озеро Сен-Жан. И сразу же полюбила это имя.
– По ту сторону течет река Перибонка, а в верховьях – озеро с тем же именем. Там непроходимые перевалы, Опасные перевалы, Пасс-Данжерёз. Вот там мой дом.
Томас хоть и запинался, но пробудил в моем воображении целый неведомый мир. И образ этой неудержимо струящейся посреди густого леса реки заворожил меня.
Вечером, за ужином, я спросила дядю, что находится на том берегу озера Сен-Жан.
– Ничего. Нету там ничего. Только леса и мухи.
– А речку Перибонку знаешь?
– Никогда ее не видел. Но говорят, это река большая. Там, в ее верховьях, живут колонисты. Это далеко в тех землях.
– А Опасные перевалы? Про них ты что-нибудь слышал?
Дядя мгновенье поразмыслил, поглаживая седую бороду.
– Нет. Никогда о таком не слыхал.
Когда я легла спать в тот вечер, моя голова была полна картин леса, уходящего вершинами в бесконечность, выше гор, и мне казалось, что до меня доносится рокот грозных водопадов.
На следующий день Томас причалил к берегу и привязал лодку. Неся в правой руке птицу, он поднялся на холм медленной и уверенной походкой. Он никогда не спешил
– Бери, нишк. Ты попробуешь и скажешь, нравится тебе это или нет.
Я вся загордилась. Мне еще никогда не преподносили подарков.
– Спасибо, Томас. Это и вправду любезно с твоей стороны. Тебе не стоило.
Он улыбнулся.
– Нишк в этом году запаздывает. Зима выдалась долгая.
Я рассматривала его черты, овальное лицо с высокими скулами, глаза как две параллельные щелочки, придававшие взгляду напряженность. Пухлая нижняя губа делала рот особенно чувственным. Ростом он был выше меня. Широкие и крепкие плечи. Очень густые черные волосы, кожа гладкая и матовая.
– Ну а ты-то? Ты охотилась?
– Нет. Не знаю, смогла бы я убить животное.
– А мясо любишь?
– Конечно. Знаю. Это глупо получается.
– Я никогда не убиваю ради удовольствия. Всегда чтобы есть.
Он взял в руки казарку и пригладил взъерошенные перья.
– Нишк дает жизнь. Надо брать только то, в чем нуждаемся.
В этой мудрости, высказанной такими простыми словами, проявились доброта и великодушие Томаса.
Когда я вернулась, притащив громадную казарку, тетенька вытаращила глаза.
– Что это у тебя, Анда?
– Курица.
– Где ты это взяла, девочка моя?
– Поймала прямо в полете, руками схватила. Вот так.
И я сделала вид, будто подпрыгиваю, воздев руки к небесам. Тетя бросила на меня строгий взгляд.
