сестренкой. «Не правда ли, хорошая погода?» – вежливо спросил поэт и, дотянувшись, положил руку сестренке на колено; маленькое теплое колено, что так приятное ласкало ладонь. Пушкин собирался сказать ещё что-нибудь про колено, но тут к нему повернулся сам Б.Г.:
– А ну-ка убрал руку! – громко проговорил Б.Г. и взял в руки гитару. – И вот что: если ещё хоть слово вякнешь моей Алиске, я тебе все зубы гитарой выбью. И тамагочи твои раздолбаю… – подумав, добавил Б.Г.
А Пушкин был так счастлив, что даже не знал, что ответить, – с ним разговаривал сам Б.Г… (Больше Б. Г. поэт балдел только от А. Б. В.Г. Д. Но с ними вообще невозможно встретиться)
Как-то Пушкин поспорил с Онегиным.
– Что ты знаешь о Пути, – убеждал поэт, крутя на пальце длинную металлическую цепочку, – если даже сидячую медитацию не практикуешь?
– А, вот оно что!.. – обрадовался Онегин. – Знаешь притчу: встретились две дрессированные собачки.
– Изучаешь ли ты священные тексты, умеешь ли медитировать, стоишь ли на голове? – спросила рыжая.
– Нет, – ответила черная.
– Так учись, – сказала рыжая. – Ведь именно это и отличает нас от человеков.
Пушкин запнулся и замер на полуслове. Даже цепочку перестал крутить. Наконец-то он понял, чем отличается от собак.
А вот ещё был случай. Онегин спрашивает Пушкина:
– Как ты думаешь, что из нынешних умений и навыков в конце концов окажется важнее всего?
– Китайский язык, – мгновенно ответил Пушкин. – Все знают, что и Бог, и ангелы, и даже черти в аду разговаривают по-китайски. (Странно только, почему сам Пушкин по-китайски не выучил ни слова. Он что, собирался жить вечно?)
Однажды зимой Пушкина пригласили поголливудить на костюмированный бал в элитный ночной клоповник7 имени Поручика Ржевского. Ясен пень, он ответил согласием. Приехал в санях, снял кепку в сенях и бегом прямо в зал, где кружится бал…
Где-то тут Пушкина догнал извозчик и потребовал расплатиться. А он весь из себя: и ватник, и валенки, и клеш-галифе. И вот уже какие-то люди тянутся с поцелуями. И собачонка гавкает, неизвестно откуда появилась, да всё норовит за валенок тяпнуть.
Отдал Пушкин деньги, выбрал партнершу на вкус и цвет, и скорей на танцпол, там где сальса и вальс, ча-ча-ча, рок-н-ролл… И партнерша такая, прямо под стать: великосветская понтярщица Жоржета Ароматная.
В общем, по рассеянности поэт забыл переодеться и так и вальсировал: в ватнике, валенках и брюках-клеш. Естественно, чувствовал он себя, скажем, слегка не в своей тарелке. Да ещё собачонка всё под ногами крутится и за валенки покусывает. А Пушкин тогда как… дал ей пинка. Отлетела собачонка метра на два и ну гавкать, заливаться, аж захлебывается от страха и злости. А поэт уже не видит, он весь в танце и куда-то летит над землей…
Тут
«Клоповник» – ночной клуб (жаргон питерской тусовки). Для ажиотажа таким заведениям обычно присваивается какое-нибудь громкое имя, хотя бывают исключения.
