четырьмя и пятью утра? С ума сойти!
– Никто мне этого не говорил, – ответила она. – В любом случае разве мужчинам не положено мыться между пятью и шестью? Или для вас закон не писан?
Он скривил губы:
– Я не моюсь вместе с другими.
– Как и я.
Из-под воды выглядывали ее обнаженные плечи, так что он отвел взгляд. Катьяни подавила смешок. Это были всего лишь плечи.
– Слушайте, мне жаль. Это мой первый день, и я не знала о расписании. Я не думала, что нарушаю какие-то правила. Но четыре утра – это слишком ранний час. Несправедливость по отношению к женщинам. Я никому не причиняю вреда, так ведь? Я закончу мыться и вернусь в свою хижину.
– Возвращайся сейчас же, – приказал он.
– Айрия Дакш, по дороге на нас напали яту, – сказала она. – Вы должны помнить, ведь тоже были там. Я вся в запекшейся крови и пахну гнилыми яту и дохлыми лошадьми. Вы вините меня за то, что я хочу привести себя в порядок, прежде чем надеть эту прекрасную голубую робу?
– Я сказал, возвращайся сейчас же.
Он был тверд как камень.
Она скорчила гримасу.
– Когда мы встретились в первый раз, я была впечатлена вашим мастерством владения мечом и стрельбой из лука. Вы отличный боец и убийца яту. Но вы весьма неприятный человек.
– Разве я спрашивал твое мнение?
Он свирепо на нее посмотрел.
– Нет, но я хочу его высказать.
Она подняла руки из воды и неторопливо потянулась, ухмыляясь тому, что он был вынужден снова отвести взгляд.
– Там, откуда я родом, женщинам позволено высказывать свое мнение. Моя королева обладает такой же властью, что и мой король.
– Разве ты не ее рабыня? – сказал он, снова переводя на нее взгляд.
Она замерла, пораженная. Никто и никогда ее так не называл. По крайней мере, не в лицо. Грубиян!
– Да, я связана с ней узами, – сказала она, стараясь говорить ровным тоном.
– Этот вид магии запрещен не просто так, – ответил он.
– Она сделала это, чтобы спасти мою жизнь! И она заботливо воспитывала меня с самого детства.
Королева не просто спасла ей жизнь; она удочерила ее. Именно из-за нее у Катьяни были Айан, Бхайрав и Рева, которых она могла назвать братьями и сестрой. Она выросла с ними, училась с ними, играла с ними. Они были ее семьей, и неважно, что думали другие.
– Если бы она действительно заботилась о тебе, то дала бы свободу, – сказал он.
– Это не так просто.
Она запнулась. Сердце у нее в груди сжималось от смешанного чувства замешательства и гнева.
– Связь не может быть разорвана по одному лишь желанию. Прежде чем это случится, я должна выплатить свой долг.
Он нахмурился:
– Ты королевская телохранительница и, должно быть, не раз спасала всем им жизни. Разве ты еще не выплатила свой долг?
