права. До этого момента я и не подозревала, какой властью обладает одежда, и это пугает.
Ветрис разительно отличается от моей простой лесной жизни. Я ела, разговаривала, практиковалась во владении мечом. В Ветрисе мне предстоит все то же самое, но в шелках и с десятками вариаций каждого действия в зависимости от окружения и рангов. Я впитываю всю информацию, какую только возможно, повторяя каждое слово И’шеннрии.
Невозможно. Невозможно выучить все это за четыре дня до Весеннего Приветствия. Но я это сделаю, и сделаю идеально.
Потому что в противном случае свобода ускользнет от меня, как песок сквозь пальцы.
Я так сосредоточена на новых знаниях, что не замечаю восхода до тех пор, пока солнечный луч не проникает в окно кареты, скользя по моему лицу. Я моргаю, привыкая к арбузно-зеленому и нежно-розовому цветам неба. Золотой диск солнца восходит над горизонтом во всей своей сияющей красе.
– …что до принца, наша цель ясна. Девушки на Весеннем Приветствии называются Весенними Невестами, и они… – речь И’шеннрии прерывается. – Ты меня слушаешь?
– П-простите. – Я отвожу глаза. – Просто… я не видела рассвет со дня обращения. – Солнце поднимается на юге, а это направление всегда скрывали густые кроны деревьев леса Ноктюрны. На удивление, И’шеннрия не требует, чтобы я сосредоточилась.
– Давно это было? – спрашивает она.
– Три года назад. – Солнце вновь завораживающе пробивается сквозь облака, и мой голос садится. – Как я могла забыть, насколько это прекрасно?
Воцаряется тишина. Наконец она спрашивает:
– Сколько тебе исполнилось бы в этом году, будь ты все еще человеком?
– Девятнадцать.
– Значит, тебе было шестнадцать, кода это случилось?
Восхищение от рассвета скрывается за набежавшими тучами воспоминаний. Уставившись в пол кареты, я вцепляюсь пальцами в ткань сиденья. Я никому не рассказывала, как все произошло. Эту мрачную тайну знали лишь я и Ноктюрна. Но И’шеннрия поведала мне свою болезненную историю. Самое малое, что я могу сделать, – быть честной в ответ.
– Там были бандиты, – медленно говорю я. – Мама и папа были торговцами. Бедными, но довольными жизнью. Мы все время путешествовали – через Каванос, Авел, даже пустынные горы Гелкириса. Или, по крайней мере, мне так кажется. Когда становишься Бессердечным, человеческие воспоминания покидают тебя…
– Они живут в твоем сердце, – заканчивает она. Я не спрашиваю, откуда она знает. Просто бреду сквозь холодные и горькие воды прошлого.
– На дороге был один мальчик. Он плакал от боли, просил о помощи. Отец попытался его объехать. Он почуял неладное, но я заставила его остановиться. Бандиты прятались неподалеку в лесу.
Я молчу о том, как бандиты изрешетили отца стрелами, о кусочках его мозга на стальных
