танце. И’шеннрия и я наконец можем размять ноги, и она приказывает Фишеру достать с крыши кареты сундук. Она некоторое время роется в нем, прежде чем вручить мне элегантное платье из зеленого шелка, отделанное серебряными нитями. Оно потрясающее – в лесу о таком я могла лишь мечтать.
– Сиськи Старого Бога! – Я хватаю гладкий шелк и трусь о него щекой. – Это правда мне, тетушка?
– Леди не сквернословят, – фыркает И’шеннрия. – И не называй меня «тетушкой».
– Но ведь так и есть, разве нет? Вы моя тетушка. Тетушка, тетушка, тетушка. – Я прикладываю платье к груди и смотрю, как колышется внизу юбка. – Так забавно звучит.
Она вздрагивает после каждого повтора.
– Достаточно. Переоденься до того, как мы въедем в город. Твои лохмотья никого не убедят.
– Эй! – Я оглядываю свое порванное выцветшее голубое платье, кружевной лиф с застарелыми пятнами крови и грязи и только сегодня разорванную кинжалом ассасина спину.
– Эти лохмотья отлично мне послужили. И до того, как я стянула их из чьего-то каретного сундука, отлично служили какой-то знатной даме. Это платье достойно надлежащих похорон.
И’шеннрия приподнимает темную бровь.
– Ты украла его у знатной дамы?
– «Украла» слишком неприятное слово. – Я шмыгаю носом. – Я предпочитаю «одолжила на продолжительное время».
– Ведьмы мне об этом не рассказывали.
– Ведьмы сейчас немного расстроены, – поясняю я. – Возможно, вы просто не заметили. А расстроенные люди небрежно относятся к деталям.
Она заметно нервничает, каменная маска впервые дает трещину.
– Кто-то из знатных господ видел твое лицо?
Я вздыхаю.
– Понимаю, иногда трудно поверить, что я что-то делаю хорош…
– Видели или нет? – Грозно рявкает она. Фишер перестает гладить лошадей. Я шумно выдыхаю.
– Нет. Конечно, я скрывала лицо. Я отлично умею становиться незаметной. Это приходит с опытом, когда за тобой охотится почти каждый человек в стране.
Трещина в маске И’шеннрии медленно затягивается.
– Остается поверить тебе на слово. Но я ненавижу опираться лишь на чьи-то слова. Ты расскажешь мне абсолютно все свои секреты, способные помешать нашей цели.
– Я рассказала вам все.
Между нами повисает напряженная тишина, ее глаза ищут трещины и в моей маске тоже, словно она пытается решить, можно ли мне доверять. У леди нет выбора – она должна доверять мне, а я ей. В конце концов И’шеннрия отворачивается и залезает обратно в карету.
Когда она уходит, я чувствую, как тяжесть в груди, сопровождающая меня с тех самых пор, как я покинула лес, понемногу исчезает. Я прижимаю платье к себе и кружусь, глядя на развевающиеся юбки. Оно в тысячу раз красивее, чем все, что я носила прежде. Раньше мне не нравились платья – я помню это по человеческой жизни, – но обращение в Бессердечного в корне меняет приоритеты.
