груди. – Ты из знати, и все же ты здесь, воруешь у господ, чтобы помочь бедным. Словно это изменит тот факт, что ты живешь в золотой клетке, когда большинство людей голодают или участвуют в ордалиях под дудку того сумасшедшего эрцгерцога. – Я смеюсь. – И ты еще имел наглость обвинять меня в лицемерии.
Сквозь щель в капюшоне я вижу его глаза. Ничего. Он даже не вздрогнул, не сглотнул. Кремень. Если его и впечатлило мое прикосновение, он идеально скрыл это. У него неплохая сила воли. Я беру его за подбородок, и он не пытается меня остановить.
– Бедняжка, – протягиваю я. – Так стараешься быть хорошим в этом ужасном мире.
Странно впервые прикасаться к кому-то спустя столько времени. К кому-то высокому, чей буравящий взгляд пробирается под кожу сквозь шелк платья. Я так близко, что могу видеть под капюшоном его прямые брови, сходящиеся на переносице, и едва заметную линию губ. Его ледяная броня разбивается, едва кончики моих пальцев касаются его щеки. Во взгляде мелькает злость, и он скидывает мою руку, словно отмахиваясь от мухи.
– Как ты смеешь меня касаться? – рычит он. Какой возмущенный тон! Если у меня еще оставались какие-то сомнения относительно его происхождения, теперь их нет – слишком похоже на И’шеннрию.
– Ты скоро узнаешь, что смелости мне не занимать, – с улыбкой отвечаю я. – Двор меня не пугает. Можешь забрать свое предупреждение – тебе меня не остановить.
– Как же тебя тянет к страданиям, – хмыкает Шорох. Я не могу сдержать смешок, порожденный отчаянием и иронией. Он знает так мало. Обо мне, о мире. О том, что ждет его драгоценного друга принца.
– А вы не думали, милорд, что, возможно, я их заслуживаю?
Заслуживаешь каждую толику боли, – огрызается голод.
Мгновение абсолютной тишины. На этот раз он подходит ко мне – два широких шага, и мы опять едва не соприкасаемся грудью, тепло, исходящее из-под его доспехов, изливается в меня, словно крепкий бренди. Голод становится настолько диким, что я готова разорвать ему глотку. Я и раньше порой оказывалась близко к людям, но не до такой степени. Его голос звучит низко и настойчиво.
– И что же, скажи на милость, ты такого сделала, чтобы заслужить это?
Я снова хихикаю, на этот раз недолго, и отворачиваюсь.
– Погоди-ка, леди должна скрывать свои тайны, иначе она станет неинтересной.
– Леди, столь упрямо преследующая вора, останется интересной вне зависимости от того, сколько секретов у нее под юбкой.
Это одновременно и ненавязчивый комплимент, и столь умело расставленная ловушка, что по спине у меня пробегает дрожь.
– Откуда ты знаешь, что я прячу свои секреты под юбкой? – спрашиваю я.
– Ты права, не знаю. Могу проверить, если хочешь, но что-то подсказывает мне, что ты не только секреты предпочла бы оставить нетронутыми.
На этот раз смешок вырывается у меня помимо моей воли.
– Вам придется придумать что-то получше, чем шуточки про девственность, если желаете от меня чего-то добиться, милорд.
