милости короля, под руководством Верховного Жреца и благодаря работе Багровой Леди мы обнаружили в наших рядах ведьминского шпиона, замыслившего убивать и калечить ваших детей, мужей и жен!
Толпа отвечает разъяренным ревом. Мужчина высоко поднимает блеклый меч и обводит им толпу.
– Они вырежут ваши сердца из груди!
Люди ревут.
Голод согласно шепчет в ответ: С радостью.
– Они проклянут вас, с помощью магии обратят вашу кровь в пепел, а посевы в камень!
Очередные одобрительные возгласы.
– Они осквернят святость нашего великого и достойного города ересью, и за это им положена смерть!
Эрцгерцог Гавик подает кому-то знак. Двое стражников выводят вперед юношу, моего ровесника. Он кажется голодным и испуганным. Рот его заткнут кляпом, запястья связаны. При появлении мальчика толпа приходит в неистовство. Люди скандируют «утопить ведьму», некоторые кидаются гнилыми фруктами. Я судорожно сжимаю перила, к горлу подступает тошнота. Так вот для чего этот саркофаг. Вот зачем он наполняется водой из длинной трубы сбоку. С каждым новым дюймом прибывающей воды седовласый мужчина взвинчивает толпу все сильнее. Больше фруктов, камней, палок. Гнилой персик попадает мальчику в ногу, и тот вздрагивает. Я смотрю на И’шеннрию, голова ее гордо поднята, а глаза не отрываясь следят за происходящим.
– И’шеннрия…
– Нет, – просто отвечает она, так тихо, чтобы не услышал стоящий рядом барон. Мое отсутствующее сердце сжимается. Я должна просто стоять здесь и наблюдать за чужой смертью? Не пытаться вмешаться? Для меня это все равно что убить его собственными руками – очередной труп в череде жертв моей жестокости.
Стражи приносят приставную лестницу и прилаживают ее к уже наполнившемуся металлическому саркофагу. Открывают крышку, и седой эрцгерцог указывает на мальчика.
– Утопить ведьму, во имя Нового Бога, во имя мира!
Стражники подталкивают мальчика к лестнице, и тот безумно извивается в последней попытке освободиться. Келеон, человек – неважно. Каждый ликует. А если и не ликует, то спокойно взирает на происходящее. Барон д’Голиев делает странный жест, дотрагиваясь сначала до век, а затем до сердца.
– Вода для ведьмы, – шепчет он, словно молитва сможет его защитить. – Огонь для их рабов.
Лицо И’шеннрии мрачно и невозмутимо. Никто не двигается. Даже не пытается. Я крепче сжимаю рукоять меча. Если я ничего не сделаю, он умрет, – но что я могу сделать? Я подвергну себя риску, меня бросят в темницу. Ноктюрна уничтожит мое сердце, вот и все. Я никогда не освобожусь.
В этот миг я осознаю с удивительной ясностью, насколько эгоистичным чудовищем являюсь на самом деле.
Я должна позволить ему умереть.
Не могу смотреть. Я зажмуриваюсь, чтобы не видеть, как мальчик делает последний шаг с лестницы. Воцаряется тишина, слышится лязг металла. Время еле тянется до тех
