моя мама говорила, что меня нет
дома. Не помню точно, как долго это продолжалось, но однажды ты
поймал меня среди школьных каникул в магазине. Мы покупали
колбасу. А ты подошёл и взял меня за руку. Мама ничего не сказала
тогда, может, подумала, что мы ещё ничего не понимаем. Но я понима-ла. Ты вырос. Ты стал очень высоким, и тебе приходилось даже чуточку
горбиться, что бы ходить со мной за ручку. После этого ты больше не
отпускал меня.
Пока однажды я не сказала, что мне нравится мальчик из 7-го
класса с аккуратной мальчишеской стрижкой. Который выступал на
соревнованиях по теннису. Наверное, тебя это тогда очень обидело. И
ты не разговаривал со мной неделю. Как раз в это время мама подарила
мне фотоаппарат мыльницу. Я очень обрадовалась и позвонила тебе на
домашний телефон. Ты долго бурчал в трубку недовольным голосом, но потом, всё-таки, пошел со мной на рельсы – фотографировать красоты мира. Тогда я увидела, что ты постригся.
Я обещала назвать альбом в честь первого сфотографированного
цветка. Им оказалась ромашка. Ты подарил мне потом целый букет и
сказал, что это не потому, что я тебе нравлюсь, а для того, что бы не забыла про свой альбом. Но про альбом я забыла даже быстрее, чем мама
выбросила завядший букет на помойку.
С тех пор ты меня так и прозвал: "ромашкой замедленного действия".
Информация об авторе
13
Татьяна Головина
Шкатулка. Семейные хранители.
Пожилая женщина стояла в комнате возле трюмо и крепко
прижимала к груди шкатулку. Слезы текли по морщинистым щекам.
«Нина. Любимая хозяйка. Давно не виделись. Столько пережили
вместе. Да, постарела, осунулась,» – шептала шкатулка, рассматривая
знакомые черты. Стенки захрустели, от крепких объятий. Как тогда, когда еще Полюшка, ее мама, прижимала также к груди, и говорила
«Да», соглашаясь выйти замуж.
-Таня, – дрожащим голосом, сквозь слезы промолвила женщина, –
не продавайте дом, живите здесь.
-Мам, не начинай. Никто здесь жить не будет. Закрыли тему.
Эти разговоры слышу давно. Дом опустел. Хозяйка разболелась и
дочь забрала её в город. Иногда приезжают, возятся в огороде. Приходят незнакомые люди, смотрят дом.
Стою одиноко на трюмо. Рассматриваю иногда себя в старое
зеркало. Вполне хороша собой. Резные узоры со временем стали
только выразительнее. Стало чуть больше трещинок от переживаний.
Беспокоюсь за хозяйку, как она теперь? Где хранит пуговицы и
нитки, или они ей теперь не нужны? А что со мной? Ко мне всегда
трепетно относились. Спасли из горящего дома. Спрятали в чемодан, когда немцы расположились в доме.
