Сам я, в дальнейшей своей жизни, всегда стремился к изучению русской поэзии.
А потом, чуть позже, случилось страшное. Батя нас бросил с мамкой. Ушёл к другой тёте…
Стоял я тогда, как пионер – герой перед подъездом и помогал ему грузить огромный чемодан в кургузый Пазик. Он улыбался золотой фиксой и обещал высылать мне деньги по мере своих возможностей. Пионерский мой галстук развивался на осеннем ветру, и я понимал, что становлюсь безотцовщиной. Как и многие пионеры – герои 80х…
Начиналась перестройка.
Я, благодаря бате, стал интересоваться поэзией и немного стал сочинять сам. Денег было совсем мало и мамкиной зарплаты совсем не хватало.
Тогда я решил печататься в газетах и журналах. Полез за вдохновением к Есенину, Маяковскому и Лермонтову и стал с удивлением обнаруживать для себя в сборниках между страниц, где 5, а где и все 10 рублей батиных нычек.
Денег было по итогу много, в каждой книге мы с мамкой находили несколько крупных купюр, которых по всей видимости батя не замечал ввиду своей занятости.
Благодаря им, мы благополучно прожили несколько лет аккурат до развала СССР, а потом и они уже оказались не нужны.
Но на тот момент, у меня была уже хорошая работа и нужда в этих нычках отпала.
Прошло уж много лет, у моей жены, карты с смс банкингом. Мы имеем стабильный доход и знаем на что и когда мы потратили деньги.
Но ей богу, когда мне платят наличкой за левую халтуру, то я, сидя на унитазе, вспоминаю батю и прячу на чёрный день, крупные купюры меж страниц сборников сочинений наших поэтов. И, когда моя благоверная стучит в дверь, то я ей громко цитирую наших классиков:
–Ты жива еще, моя старушка?..
Она гулко бьёт ногой в дверь, а я точно знаю, что делаю.
Я готовлю пути к отступлению…
И если мои дети, будут помогать мне грузить чемодан в кургузый автобус, то я точно буду знать, сколько и меж каких страниц я оставил им дома, в сборниках сочинений русской поэзии.
Пусть читают материал наших предков и ни в чем себе не отказывают…
Утро выходного дня
Каждый будний день, с утра пораньше, я бегаю по квартире в сатиновых трусах и растянутой майке. На моей голове развиваются остатки некогда шикарной шевелюры, я бегаю из комнаты в комнату и пытаюсь разбудить всех, чтобы быстрее собирались в школу, институт, на работу.
У всех дружно тренькают телефоны, будильники, часы, но ни одна падлюка не реагирует на них и не собирается вставать.
Натягивают они все одеяло до ушей и пытаются досмотреть финальную часть сна. Я в не себя от ярости, потому что знаю, если пинками не подниму их, и уйду на работу, то все они опоздают. Это как пить дать!
По квартире, где я качусь колесом Сансары, всё гремит, шумит и звенит. Я на максималках включаю телевизоры, открываю все двери и громко умываюсь, напевая, что-то из Газманова, решительно не попадая ни в одну существующую ноту.
Наконец вижу, начинают выходить мрачные и взъерошенные тени где-то в конце коридора. Что-то бубнят себе
