сомнение.
И положил перед Хряпиным записку с мудрёным текстом, исполненным пастой синего цвета.
Записка гласила: «Сим повелевается тебе, раб Божий Глеб, оставив суетности мирские, а имущество своё, яко движимое так и недвижимое, отказав безо всякого ропота с твоей стороны во благо богоугодных дел, удалиться от соблазнов прельстительных во лоно церкви, дабы постом неустанным и молитвою усердною испросить прощение себе за грехи свои тяжкие, коим прощение даровано на путях иных быть не может. А отпущено тебе времени, чадо праха, одна седмица да ещё три дня. И будет ли ниспослано ещё одно знамение, грому подобное, наступит ли кара суровая безо всякого промедления – то нам не ведомо, ибо на всё воля Божия».
Подпись отсутствовала, дата звучала следующим образом: «13 дня апреля месяца 1993 года от Рождества Христова».
– И что всё это значит? Угроза, как я понимаю? – Хряпин поднял глаза на Тугарина, и брови его заняли верхнюю позицию. – Давай с самого начала. Подробно, но без эквилибристики.
Хряпин принял удобную позу и терпеливо прикрыл вниманием заряженные глаза.
– Если говорить предельно кратко, то следует сказать, что записка была принесена, когда я уже был на взлёте. Принёс парнишка десятилетний. И сразу убежал. Но я этого не видел. Я в это время осматривал пулевое отверстие в стене и беседовал со Срезневым.
– Я же сказал – подробно, но не в ущерб ясности. А ты – я взлетел, парнишка убежал. Вот и пойми тут.
– Дело было так. Я явился к Срезневу, – заговорил Тугарин, сопровождая произносимое рубящим движением ладони, должным отсекать всё к делу касательства не имеющее. – Сначала, правда, я потоптался по двору, чтобы прикинуть, что и как там всё это могло произойти. Ну, они видят, Срезнев, то есть, со своим охранником, – иду, такой мэн: шляпа, чёрные очки… Переполох там у них такой поднялся! За наёмного убийцу меня приняли с перепугу… – Гвидон замечает, что увлёкся, и решает немного себя придержать. – Но потом, короче говоря, всё стало на свои места.
Гвидон удачно опустил описание болезненного эпизода силовых соприкосновений, омрачивших знакомство со Срезневым, и вскоре его рассказ имел уже вид связный и жизнеутверждающий. А по своей воле опубликовать факт тяжело пережитого унижения, рискуя превратиться в объект насмешки, – это так же глупо и странно, как укус собственного пальца во время приёма пищи.
В заключение Гвидон, неприкрыто ликуя, сообщил о совпадении примет Павлика с приметами одного из напавших в поезде на Волкова.
– Это совпадение может оказаться простой случайностью, – высказал сомнение Хряпин. – Мало ли высоких и здоровых блондинов с короткой стрижкой. Вся молодёжь сейчас с чубчиками и голыми затылками. И все – культуристы, ходят вразвалку, локти в стороны растопырив.
– Случайность – это внезапно проявившаяся неизбежность, имеющая свои причины, ход развития и последствия.
– Не знаю. Тебе виднее, – произнёс Хряпин, с недоверчивой
