и поскандалил с какими-то. Пистолет вытащил. Да! Его и вытолкали, а как иначе! Зашуршал по щебёнке. Хорошо – оружие не отобрали. Да и поезд только-только с остановки тронулся. Лобное покрытие обновил частично, только и всего… Но электрички сейчас, большинство, с автоматическими дверями.
– А эта, на которой Волков ехал?
– Проверил, у этой – не автоматически закрывающиеся.
– Ясно. Значит… – Гвидон принял медитативную позу: голову опустил, руки сцепил за спиною. – Значит, всё-таки сбросили его с поезда.
– Я бы не спешил такой вывод делать, – покачал головой Шмехов, более последовательный эмпирик, нежели Тугарин. – Частенько бывает, когда не хотят кого-нибудь сдавать, валят всё на пресловутые электрички и вокзалы. Уж сколько случаев у меня было! Друг ножом пырнул, жена сковородкой голову проломила…
– Или боятся сказать правду! – смысловую напряжённость сказанного Гвидон обозначил воздетым кверху указательным пальцем. – И такой вариант очень вероятен. Особенно в наше время.
Шмехов шевельнул бровями – всё, мол, возможно. Молчаливое движение бровей Шмехова, с равнодушной небрежностью уронившее очевидную тень сомнения на высказывание Тугарина, обрело признаки гнетущей силы. Гвидон молчал, однако эмоциональный ущерб был налицо, и мужественно сдавливаемые эмоции грозили выбросить упругий горб веера ненужных слов. Бессловесное и неуклонное напряжение воли нарушало энергетическую структуру Гвидона Тугарина.
– Данный случай… отягощён… специфическими обстоятельствами.
Гвидон произносил эти слова и морщился – он был недоволен собою.
– Ему кто-то угрожал? – равнодушно произнёс Шмехов.
– Он был одним из нескольких человек, находившихся в городском морге в тот именно момент, когда оттуда исчез труп покойницы! – Тугарин говорил с неумолимо возрастающим воодушевлением. – Представляешь? Труп неживого человека! Волков или опасный для кого-то свидетель, или… участник преступления. И это однозначно! И ничуть не удивлюсь, если сейчас не застанем Волкова в живых! – заключил Гвидон, непроизвольно ускоряя шаг.
Шмехов и бровью не повёл (Тугарин был весь внимание), только судорога недовольства, это когда Гвидон прибавил шагу, сбежала по его лицу. Тормозные механизмы бесповоротно отказали. Тугарин, схватив Шмехова за руку, оттащил его к пыльным кустам акации и, размахивая свободной рукой и придерживая, как придерживают гремучую якорную цепь, рвущийся ввысь голос и энтузиазмом нейтрализуя возможные противоречия, выбросил звенья причинной обусловленности волнующих событий.
Спустя минуту Шмехов выглядел убеждённым идейным сторонником предложенной ему Тугариным эффектной конструкции, однако скоропалительная чувствительность обрушенных на него аргументов воздвигла энергетическую стену некоего нечистого побуждения. Шмехов догадался, что при случае он не без некоторого удовольствия полюбовался бы на явление внезапного краха столь шумного построения.
