потянулась к родовому клинку. Янтарная рукоять имитировала гребнистое тело смертоносного скорпиона, а изогнутое лезвие сверкало в предрассветном свете серебром – творение давно умершей оружейницы.
– Вы готовы?
– Готова.
Виш опустила клинок к шее Кхары, взяла в правую руку пучок волос и начала отрезать темные локоны. Восход солнца был самым благоприятным временем для обстригания воительницы, а после родов – тем более. Ребенок был в безопасности. Мать была снова готова к бою или скоро будет готова. Та нежность, которая была присуща ей, пока она носила и растила ребенка, таяла. Кхара закрыла глаза и откинулась назад, позволяя каждому локону волос упасть на землю, слыша их шепот, когда они приземлялись. Ей уже становилось легче. Королева была удивлена, насколько бодрой она себя чувствовала, даже после мучительных схваток, даже после паники и страха. Ребенок, должно быть, повернулся, по крайней мере, частично, прежде чем появиться на свет. Бегхала сказала, что Кхара даже не порвалась. Крови было много, но так было всегда. Кровь, пропитавшая землю, будь то от рождения или от битвы, питала Вечного Скорпиона, их полубессмертного героя. У Богини Изобилия были свои дни, но годы воительниц принадлежали Скорпиону.
Закончив, Вишала положила изогнутый родовой клинок в багровый кожаный футляр, чтобы вытереть его и отточить до остроты, а затем благословить и хранить до рождения следующей скорпиканской воительницы.
– Все хорошо, моя королева?
Кхара поворачивала голову в разные стороны, наслаждаясь ощущением прохладного воздуха на ушах и шее, чувством свободы.
– Да.
Полог шатра отодвинули, и вошла знакомая фигура. Мада оделась в обмундирование воительницы – распашную юбку и жилет из мягкой кожи, который не стеснял движений на охоте. Не поднимая глаз, Кхара поняла, что это она, и рассеянно улыбнулась, переключив свое внимание на дочь. Ребенок вздохнул во сне и прижался круглой, мягкой щекой к груди матери.
– Королева, – сказала Мада. Одно слово, тысячу раз она говорила его Кхаре, но так – никогда. Никогда без предшествующего слова моя, обозначающего ее верность, ее преданность. И Кхара все поняла по голосу. Это не был ее привычный голос. Не теплый, уважительный тон протеже, а что-то совсем другое.
Что-то было не так…
Тело Кхары, такое расслабленное всего мгновение назад, начало гудеть от напряжения. Внутри у нее заныло от ужаса, и она подняла голову. Настоящая воительница способна прочесть намерения врага в одно мгновение, и хотя Кхара никогда раньше не считала Маду врагом, посыл тела молодой женщины был безошибочен. Сжатые челюсти, стиснутые кулаки, опора на ступни. У королевы мелькнула мысль о том, что Мада что-то задумала, чтобы хоть как-то объяснить ее гнев. Кхара отчаянно надеялась, что ошибается.
Мада сразу, без предисловий, заговорила:
– Я произношу Слова…
– Нет! – Кхара еще никогда так не сожалела, что оказалась права. Мада злилась, а злость превращает воительниц
