кучерском облачении – фрак и алый шарф, повязанный на лоснящийся цилиндр. Руки возница плотно скрестил на груди, угрюмо выставив квадратный подбородок. Роберт невольно порадовался, что он не лошадь этого человека.
– Как вы управились, кстати? – Ван Гур остановился у двери, игнорируя мрачного кучера на скамье. – С музеем, за которым вызвалась присматривать ваша мисс? Психическое чего-то там или клуб какого-то доктора? На улице Наследия, я вспомнил! Или Малого Наследия?
– Мы осмотрели и приняли помещение, – коротко ответил Роберт, не собираясь объяснять Ван Гуру суть Общества психейных исследований: сержант мог и заинтересоваться. Ради духа товарищества Роберт, так и быть, поднесет ручку к бумаге, дабы описать все оттенки возбуждения Ван Гура, но склонен решительно подвести черту под обсуждением любых суеверий, которых придерживается этот порученец. Да и о внесенных в «постановление» исправлениях сержанту знать необязательно.
– Славно! – Ван Гур постучал по стене костяшками пальцев. – Прелестная девица ваша мисс.
– Она не моя мисс. – Пусть кое-кто из университетских приятелей в курсе, что Роберт связался с горничной, однако лейтенант отнюдь не стремился стать предметом сплетен среди нижних чинов. Он убеждал себя, что это и ради Доры тоже. – Она мой соратник по освободительному движению.
– Ну разумеется, сэр, – отозвался сержант грубовато-простецким тоном, в котором словно и не слышалось сарказма, и открыл дверь, прежде чем Роберт успел отреагировать.
Они вошли в кабинет главного судьи. Угол занимал огромный, словно грузовая баржа, стол, по обеим сторонам которого высились книжные стеллажи, уставленные увесистыми томами в красных и зеленых кожаных переплетах. За панорамным окном широкой сизой веной извивалась Фейр.
В креслах у стола сидели двое – так, наверное, сиживали прежде юристы в частных беседах с главным судьей. Один из присутствующих был в военной форме; золотые галуны с кисточками на плечах указывали на офицерское звание, а медали и нагрудные нашивки позволяли догадаться, что это не кто иной, как генерал Кроссли, командующий вспомогательным гарнизоном. От этого Роберт опешил и мгновенно переоценил ситуацию, покосившись на Ван Гура. Сержант не скрываясь ухмылялся, наслаждаясь удивлением Роберта.
Напротив Кроссли восседал тучный человек в ослепительно белом пиджаке, словно только что вернувшийся с катания на лодке на Королевском пруду; этот был явно гражданский. Собеседники курили сигареты и потягивали прозрачную коричневую жидкость из бокалов граненого хрусталя. Кроссли сидел прямой как шомпол, с кислым лицом, зато человек в белом выходном костюме пребывал в великолепном настроении, выпуская сизый дым длинными струями.
– …жиденький творог – единственное, что он может удержать в желудке. Жив, можно сказать, единым творогом, – говорил он. Повернувшись на звук открывшейся двери, толстяк воскликнул: – А, нашли секретаря!
Он жестом
