Сказка была всего одна, про птичку-синичку, и начиналась как-то так: «Летит птичка-синичка по лесу, а ей на встречу три поросенка: Ниф-ниф, Нуф-нуф и Наф-наф.
– Здравствуй Нуф-Нуф, – говорит птичка-синичка.
– Здравствуй, – отвечает ей поросенок.
– Здравствуй Наф-Наф.
– Здравствуй птичка-синичка, – отвечает другой.
– Здравствуй Ниф-Ниф.
– Здравствуй! – отвечает ей третий поросёнок и она летит дальше. Вдруг, ей на встречу идут Белоснежка и семь гномов.
– Здравствуй Белоснежка, – кричит птичка-синичка.
– Здравствуй птичка-синичка, – отвечает ей та.
– Здравствуй первый гном.
– Здравствуй птичка-синичка.
– Здравствуй второй гном…
В общем, потом она встречает трех мушкетеров, Али-Бабу и сорок разбойников, двадцать Бакинских комиссаров и множество других, не мене известных и многочисленных героев. И с каждым здоровается, и каждый ей отвечает».
Был у нас летчик. Кто-нибудь крикнет: «Летчик!». А он:
– Разрешите взлет, товарищ сержант.
– Разрешаю!
А после получения разрешения на взлет, боец прикладывал ладони к лицу так, что они становились похожими на очки шлема, и кружил по взлётке до тех пор, пока не поступала команда на посадку.
Эх, сейчас у нас нет ни летчиков, ни выключателей, ни сказочников и даже зажигалок с жертвами. Грустно и не по себе как-то. Честно говоря, тревожно от мысли, что мы едим в горячую точку. Что нас там ждет… Смотрю на пацанов и думаю: «Все ли мы вернемся?». Вон, Пескарь спичкой ковыряет в зубах, Табун в своем вещмешке копошится. Все стараются держаться бодрячком и не показывают, что у них кошки на душе скребут.
Всех их, я знаю не один месяц. Вместе мы уже съели тонну клейстера и сечки, а по духанке, последней заныканной коркой хлеба делились. И теперь, по их рожам, я все вижу. Все знаю, обо всем догадываюсь…
В последнее время, все как-то сплотились и породнились. Одним только офицерам, как бы нипочем. Хорохорятся, как пингвины, однако. Хотя, наверное, то же переживают, ведь не выходят из запоя уже вторые сутки.
Вспоминаю, как незадолго до отъезда, мы стояли по полной боевой экипировке на плацу. Ротный тогда, ходил между нами и с видом бывалого вояки, раздавал ценные советы по выживанию в бою. А ротный то у нас, по комплекции, был настоящей толсто-накаченной глыбой, да еще и высокого роста под два метра. Ко мне он тоже подошел, обдал перегаром и сковырнув мизинцем ремешок сферы с моего подбородка, по-отечески так, сказал:
– Сынок, если ты будешь в горах так ходить, то твоя башка вместе с этой каской в кусты улетит. Кто ее потом искать будет? Ты меня понял? – я лишь кивнул в ответ, а он после этого стал кричать, обращаясь уже ко всему строю: – Я ж не о себе забочусь! Ну как вы не поймете? Вы
