зданий. А над головой грохотало, сверкало, и капли так и барабанили по макушкам и по спинам!
Тут-то Саша и вспомнила про ключи от квартиры, завалявшиеся в сумке, махнула Андрею: «За мной! Скорее!» – и понеслась сломя голову в один из дворов…
Они ворвались в квартиру, мокрые, тяжело дышащие.
Почему-то замерли в прихожей, глядя друг на друга. Тишина взрывалась в ушах тяжелыми ударами. А может, это с улицы доносились раскаты грома?
Андрей шагнул к ней, обхватил руками, опалил горячим дыханием. Его губы, чуть обветренные, горячие. Когда она успела привыкнуть к их прикосновениям? Уже не пугалась каждый раз, не замирала, превращаясь в каменное изваяние. Отвечала на поцелуи, прижималась крепче, пыталась даже скользить полуоткрытыми губами по линии его виска, щеки, подбородка, шеи.
Его руки…
Чуткие пальцы будущего хирурга. Что они такое творили, эти руки? Кто им разрешил так бесцеремонно пробираться под мокрую насквозь клетчатую рубашку, скользить по коже, гладить, нежно ласкать?
Они двинулись куда-то, не разжимая рук, не переставая соприкасаться губами, пальцами, телами. Под коленями оказалась кровать в родительской спальне, Саша потеряла равновесие и рухнула навзничь, увлекая Андрея за собой…
Потом она просто лежала, уткнувшись лицом в подушку, не смея поднять на него глаза.
Андрей вырисовывал кончиками пальцев какие-то замысловатые геометрические узоры на ее обнаженной спине.
– Так, значит, все эти бывшие, – нерешительно начал он, – которые водили тебя на свидания, в кино и в кафе…
– Их не было, – глухо сказала она.
Теперь ведь уже было все равно, да?
– Никого не было.
– Господи. Я идиот! – почему-то вдруг рассмеялся он.
Саша чуть повернула голову и смотрела на него из-под ресниц.
Какой он был красивый!
Не крупное, но сильное и жилистое тело. Тронутая бронзовым загаром кожа чуть поблескивала от пота на груди, на бедрах же оставалась молочно-белой.
– Ты казалась такой надменной, неприступной, – объяснил Андрей, качая головой. – Я четыре года боялся к тебе даже приблизиться. Почему-то уверен был, что у тебя наверняка есть парень. Какой-нибудь «папин сынок», из МГИМО или еще чего покруче. Думал, ты просто посмеешься надо мной: мол, на что это ты замахнулся, мальчик? В тот первый вечер, когда я поцеловал тебя, я потом чуть с ума не сошел. Решил, что ты нажалуешься отцу и он вышвырнет меня из санатория. А потом придет какой-нибудь лощеный хлыщ бить мне морду за то, что я посмел прикоснуться к его девушке. А ты даже разговаривать со мной не захочешь, будешь смотреть как на пустое место.
– Ты точно идиот, – улыбнулась Саша.
В груди творилось что-то странное. Сердце набухало, словно до краев наполненное горячей кровью, вот-вот готовое пролиться, выплеснуться насквозь.
– Ты мог бы меня спросить…
– Но
