жнеца на ниву привлекает
Сияньем зрелости полей…
И стадо облаков пасется в небе
Под к ним взлетающую трель,
Что, как весеннюю капель,
Хрустальным звоном,
Рождает пастуха свирель…
И Света палача
Наследный сан
От Зверя получает Чингиз-хан,
Он, не колеблясь, прОдал
Души бессмертья сласть
За мир подлунный этот
Терзающую Власть;
И предвкушает бойню
Страстей его хорал:
«За правду своей смертью
Никто не умирал!»
И в степь – бескрайний бубен, застучали,
Свинцовым ритмом горя и печали,
Орды бесчисленной копыта,
И ими же была
Могила Правды рыта…
И, как со дна вулкана газ,
Монгольский накрывает сказ
Мать Русь кровавой сетью,
И похотью горит раскосый глаз,
Впиваясь в душу плетью…
И воя, из последних сил,
Монгол о Крепость бьется,
Ему уж смерти вкус не мил,
Ведь русский, умирая, не сдается…
И Зверь, из тех князей,
Что Русью совладеют,
Вдруг создает себе друзей,
Что зерна как соблазна зреют;
И тот соблазн велик:
Для собственного возвышенья
Мать Русь отдать на поношенье,
И, хищных для утроб своих,
Как благо воспринять –
Монголов нападенья обстоятельство,
И тот соблазн пророс –
Гордыней и предательством…
И каждый князь
Спокойным взором,
Глядит во помрачении зверином,
Как люд единокровный
Падает покойным
В монгольском растерзании тигрином…
И брату в помощь руку не подав,
Чтоб на костях его подняться,
Очередной предатель
Жаждет за чужое взяться,
Но душит и его
Нашествия Удав…
И Желтая Змея
Так, постепенно,
Русь охватив собой вокруг,
Как-то по-дьявольски степенно
Образовала ада круг,
И Золотая – далось имя ей – Орда,
На ига бесконечные года,
Ибо предрЕчено было Христом,
Что разделившееся царство
Само в себе – пустеет,
Словно сухое дерево,
То, что рассталось
С последним опадающим листом,
И, разделившись сам в себе,
Дом выжить не сумеет,
Под трещины карающим хлыстом…
И канули Руси обломки –
В
