над белою водой
и перейдет в другое измеренье.
И может быть когда-нибудь потом,
не эта, а какая-то другая
завечереет речка под мостом,
и загрохочут рельсы, убегая.
***
Посмотреть на клен с балкона,
черепахе бросить корма
я спешу, минута – это
исчезающая форма.
Так вот встанешь в тихом доме,
светом утренним залитом,
и поймешь, что все минуло,
что исчерпаны лимиты.
Пели иволги, а после
улетела в небо стая,
жил старик, но летом умер,
снег лежал, потом растаял.
Даже облако из пыли
постепенно стало солнцем –
все когда-нибудь исчезнет,
все когда-нибудь вернется.
И панельные районы
в белой дымке растворятся,
потому что время это
обнуление пространства.
***
Не слышится «Владимирский централ»,
проспекты от ветров перекосило –
прохожие отправились в астрал,
пока нас в поликлинику носило.
Но где мы были? В выжженной траве.
Куда мы шли? История не знала.
Мы обитали в глупой голове,
теперь живем в мозгу у маргинала.
Мы выполняем заповедь Кремля,
сидим в домах и смотрим в мониторы –
когда исчезнут небо и земля,
останутся лишь древние соборы.
Идет навстречу дева из стекла,
по тротуару звякая стопами,
подумаешь – вот смерть моя пришла –
а это просто маска с черепами.
***
Как много делалось со мной –
когда-то, помнится, некстати,
я умирала под луной
на незаправленной кровати,
я воскресала, а потом
я снова уходила в место,
где волк с лазоревым котом
играли музыку оркестра;
моя недолгая душа
весной сворачивалась в завязь,
я умирала не спеша,
на цвет жасмина распадаясь;
я воскресала – белый дом
являл мне черные рояли,
где розу, ставшую гнездом,
дожди и ветры разоряли,
я горло песнями драла,
коту и волку подпевая,
и вот однажды умерла,
не понимая, что живая.
***
За огородом чисто поле
покрыла серая зола,
звезда, знакомая до боли,
над хатой дедовой взошла.
А утром маленькое солнце
