и листовки. Проходя мимо усадьбы Трубецких, Шолом не удержался и решил прибить к их двери революционную листовку. Он так захотел дать щелчок этим зажравшимся аристократам! Но ему не повезло, и полиция накрыла всю его ячейку. Всех арестовали, но Шолому удалось лечь на дно и избежать ареста.
Прошло немного времени, и Шолом вновь услышал призывы к погромам по всей Новороссии.
Крики «Бей жидов!» заполнили собой воздух. Атмосфера неминуемого погрома царила повсюду. Такая же ситуация была и в Крутах.
Вечерело. Шолом возвращался домой, как вдруг его окрикнули пьяные мужские голоса.
– Эй ты, жид пархатый! А ну, подошел сюда! Тыловая сука!
Шолом резко обернулся. На углу улицы и трактира стояли трое подвыпивших солдат. Они были в форме, и Шолом сразу понял, что это были вернувшиеся с русско-японской войны солдафоны.
Один из них, высокий, с русыми волосами украинец, сплюнул на землю и крикнул:
– Сюда иди, жидовская твоя морда! Сейчас посмотрим, какие у тебя кишки!
Шолом мгновенно собрался и оглянулся по сторонам. Его взгляд упал на стоявшую у чьего-то крыльца палку. Подобно пантере, Шолом прыгнул на это крыльцо, схватил палку, резко развернулся и стремглав побежал на солдат.
– Бей антисемитов! – заорал Шолом изо всех сил, и, подбежав к солдатне, начал бить их так сильно, как только мог. Он разбил лицо конопатому дылде, и тот рухнул на пол. Затем он зверски начал избивать двух других.
Мгновенно вокруг дерущихся образовалась толпа. Маленький, кучерявый еврей, с модными усиками, избивал солдат с неимоверной силой, умением и жестокостью. То и дело он орал во все горло: «Бей антисемитов!»
– Братушки, наших бьют! Жиды бьют!!! Спасите! – кричали солдаты.
Откуда ни возьмись, появились еще двое солдат. Первого из них Шолом успел отправить в глубокий нокдаун, с размаху ударив его в челюсть. Но второй подкрался сзади и ударил Шолома по голове железной трубой. Геройский часовщик дернулся и упал на землю. Ударивший его солдат довольно хмыкнул и нагнулся над Шоломом. И в ту же секунду он получил неожиданный и страшный удар в нос. Молодой часовщик собрал последние силы, поднялся и набросился на мордатого солдата. Он оседлал его, усевшись на его грудь, и начал дубасить своими увесистыми кулаками по крепко скроенной морде.
– Это тебе за Балту, сволочь! – хрипел Шолом, нанося тяжелые удары. – А это тебе за Круты! А это за Одессу! И за Киев! И за Кишинев! И за Гомель! И за Проскуров! И за Сатанов! И за Лемберг! И за Гродно! За все тебе, зверюга поганая, за все! Получи!!!
И он бил его так, как бьют злейшего врага. Насмерть!
Его еле оттащили. Солдат потерял сознание и лежал весь в крови, с до неузнаваемости разбитым лицом. Остальные убежали.
Шолом еле встал на ноги. Голова его страшно болела, кулаки были разбиты, он был весь в пыли и грязи. На голове дыбом стояла копна непослушных грязных волос.
– Йидн[40]! Йидн! Не бойтесь этих свиней!
Йидн! – Евреи! (идиш).
