его сейчас в той же рубашке, в которой он был прошлый раз – он прочитал это по движению её глаз и последовавшему изменению мимики на лице, не явной, но обозначившейся лёгкой деформацией кожи возле губ, так возникают слабые круги на воде от движения водомерки. Поначалу он хотел отключить видео, но, заглядевшись на Офелию, замешкал, а потом это было уже не актуально. Начала она вполне миролюбиво, с вежливостью дипломата проштрафившейся стороны.
– Спасибо, что ответил на мой звонок. Наш последний разговор и мне не очень понравился. Прости. Я была чересчур… – она жеманно подбирала подходящее слово, но не успела, он перебил.
– Пустяки.
– Ладно.
С гримасой виноватости Офелия, словно оправдываясь перед ним, снова и снова комментировала содержание их предыдущего разговора. В какой-то момент Бросов утратил смысл её воркования. Он слушал Офелию, как слушают журчание ручейка в лесном овражке – течёт себе и течёт, обтекая коряги и камушки, сверкая в лучах солнца и не мешая тебе думать о своём. Он слышал лишь звучание её голоса, то понижающееся до бархатистых низов, то по-молодому звонко взлетающее в небесные пределы и рассыпающееся фейерверком на множество разноцветных звёзд, и одновременно рассматривал кокетливые движения её губ, чувственные вздувания крыльев носа и кипение зубов, таких ослепительно-белых, что казалось, их у неё во рту гораздо больше, чем положено природой, ещё немного и они выйдут из его пределов, как молоко на плите…
– Так о чём твой роман? Я бы с удовольствием почитала.
Он подумал, что у дамы столь болезненно относящейся к своей внешности вряд ли может быть здоровый интерес к чтению (к чтению именно его текстов), и ответил неопределённо:
– Он ещё не закончен. Есть всего несколько глав, написанных в разном порядке, хаотично и… слабо связанных друг с другом. С замыслом проблемы. Что-то не даётся… не могу понять…
– Неважно. Покажи, что есть. Мне в самом деле очень интересно, как ты теперь пишешь. И всё-таки, о чём твой роман?
– Я пишу о нём, Офелия.
– О ком?
– О Кузьме. Мой главный герой – поэт-импровизатор. И мне нужна твоя помощь. Я, собственно, поэтому и разыскал тебя.
Какое-то время она молчала, прикусив нижнюю губу и, осторожно касаясь пальцами причёски, рассеянно разглядывала предметы в комнате. Затем положила руки на стол и несколько расслабилась.
– Понимаю. Сколько?
Он вздрогнул, как от удара.
– Не понимаешь. Я вовсе не хотел…
– Вадим, я уже взрослая девочка. Кое-что пережила и до многого самостоятельно дошла в этой жизни. Я изменилась. А ты держишь меня за прежнюю легкомысленную дурочку?
– Я этого не говорил.
– Но подумал.
