же тогда всех интересовало? – с некоторым удивлением спросил Егор, бросив острый взгляд на отца, видимо, не ожидая от него такого заключения.
– Хороший вопрос ты задал, сынок. Только ответа на него сразу-то и не найдёшь.
– Почему?
Прошла минута, а может, чуть больше, прежде чем Александр Николаевич продолжил:
– Видишь ли, в чём дело, – тихо и не спеша, словно разговаривая с собой, начал он, – тут двумя словами не ответишь. Политическая ангажированность науки, в том числе и атомной, привела к фальсификации и искусственной подгонке исследований. Одним словом, статистика – вот что их подвело, – и, помолчав несколько секунд, добавил:
– Статистика с использованием ядерного горючего.
– Не понимаю?
– Ну как тебе объяснить… видишь ли, использование ядерного горючего было удобной позицией многих руководителей, в том числе и учёных-атомщиков. Атомной энергетике готовили блестящее будущее: планов было громадьё, а тут такая катастрофа, причём не локального характера, а… да что тут говорить… карьеристы, приспособленцы, конъюнктурщики разных мастей, они ведь были всегда, причём на самых разных уровнях.
– Понятно, – проговорил чуть слышно Егор, размышляя над неожиданными словами отца.
– Ну хорошо, – оживился Александр Николаевич, – и что теперь?
– Идёт расследование, – пожав плечами, спокойно ответил Егор, словно ждал этого вопроса от отца, – строится саркофаг, проводятся различные работы – да ты сам, я уверен, всё знаешь.
– Знаю, да не всё. А может, и хорошо, что не всё знаю: сердчишко, сынок, уже не то, понимаешь, чтобы всё знать.
– Ни твоей, ни моей вины здесь нет, так что расстраиваться не нужно. При таком подходе к отрасли рано или поздно это должно было случиться… Сейчас нужно думать о другом.
– Интересно, о чём же это – о другом? – задумчиво и как-то распевно спросил Александр Николаевич, абсолютно не вкладывая в эту фразу какого-либо значения.
– Я хотел сказать, – проговорил Егор, глядя на отца, – что нужно надеяться на лучшее. После того, что случилось… нужно время, да и выбора у нас нет.
– Что нет выбора, так это точно, – заключил Александр Николаевич, – продолжая размышлять о чём-то своём.
Думал ли он в этот момент о реакторе, о своей работе, семье – трудно сказать, но о чём бы он ни думал, ничто не оставляло его равнодушным к тем событиям, что происходили в стране. Как, впрочем, и та новость, что его сын с семьёй едет в Красноярск-26. Но развивать эту тему он не хотел, зная, что разговор сыну не понравится. Им и без того тяжело.
Для себя он определил, что это, конечно, не лучший вариант, но с решением сына он должен считаться. «Время – самый лучший судья, – подумал он про себя, – пусть поживут, а там видно будет. Специалисты его уровня стране нужны всегда. Главное, чтобы ребёнок был здоров».
На второй день приехала сестра Светлана со своей семьёй. Родители накрыли
