тому, что она может быть крайне опасна на «поворотах» новых экономических отношений. Это всё равно что предложить токарю выточить сложнейшую деталь на примитивном токарном станке. Впрочем всем было не до этого, да и некому это было делать – слишком узок был круг лиц, хоть сколько-нибудь разбирающихся в подобных задачах. «Главное в этом деле – начать! – умело успокаивал всех Горбачёв. – Мы должны двигаться как можно быстрее, не останавливаясь по всяким там мелочам».
Народ встречал каждое слово, каждую фразу нового лидера нации под бурные аплодисменты, будучи убеждёнными в том, что они на верном пути – пути, который не только их оживит, но и исцелит от всех бед, даст им при жизни то, о чём и не мечтали. Все люди были уверены, что вот-вот, ещё немного, и небо будет в алмазах. И это «веяние весны» ощущалось в сердце каждого человека. Реформы были настолько встряхивающими, что они произвели в сознании людей потрясение, сравнимое разве что с чем-то невероятным, фантастическим, о чём они не могли и думать. Внимание людей одномоментно сместилось с фазы настроя в фазу сопричастности, минуя фазы вникания и понимания того, что происходит. Они не считали нужным это делать, поскольку полностью доверились вождю нации – Горбачёву.
«После длительного застоя наконец-то наступило время для перемен», – хором, не скрывая радости, говорили одни. «Больше демократии, больше гласности!» – вторили им другие. «Политический плюрализм – гарантия от сталинизма», – кричали третьи. Одним словом, кто бы и что бы ни говорил, ни кричал, всем было хорошо. Каждый чувствовал себя участником перестройки.
Новые, никому не ведомые до этого слова подкреплялись многочисленными лозунгами, плакатами и прочей наглядной агитацией: «Гласность – перестройка – ускорение», «Перестройка – это опора на живое творчество масс», «12-я пятилетка – новый шаг к новой жизни», «КПСС – партия революции, партия перестройки», «Смелее, товарищи! Гласность – наша сила», «Компьютеры – в школу, компьютеры – в дом, по-новому скоро мы все заживём!». Люди не понимали, что происходит, но ветер перемен уже витал в воздухе. Все радовались, да что там – радовались: все поверили, что наконец-то будет лучше, и не просто лучше, а так, как надо, как должно быть в цивилизованном обществе, зная, что слово «лучше» за долгие годы уже почернело от всяких надежд на эту самую лучшую жизнь. Но как бы критически люди ни относились к власти и всем вождям, это время наконец-то наступило. Люди видели, что перестройка придала слову «лучше» не только новую жизнь, не только новый блеск, но и новый смысл. И процесс пошёл.
Михаил Горбачёв и его окружение, видя настроение и поддержку народа, всё больше верили в то, что они на правильном пути и что реформы могут не только устранить дисбаланс в советском обществе, но и вывести страну на новый виток социального процветания, решительно избавляясь от искажений и извращений принципов социализма. Для этого (в отличие от прошлых советских руководителей) Горбачёв смело выходит в народ, говорит
