style="font-size:15px;"> Идлиси судорожно вздохнула.
– Надеюсь.
Я в неуверенности поджала губы. Не подыскав иных слов утешения, оставила сестру в покое. Однако не вернулась на собрание, а засела за свое свадебное платье, висевшее в спальне родителей.
Во время работы мне было неспокойно. В голове роились сомнения: может, я наивна в своей вере в Священное Писание? Что верю обещаниям, которые передавались из поколения в поколение? Или же мне легко было поверить только потому, что доброволицей станет другая и мне не придется ничего решать?
Я задумалась о том, что будет, если не вызовется никто. Покарает ли нас Солнце? Отвернется ли Он от нас? Или Идлиси права и одну из наших женщин заставят вызваться?
Стремясь отвлечься, я сосредоточилась на задаче. Свадебное платье было простым, но милым, сшитым из льна, который мне помогла соткать повитуха, и отделанным кружевом, сплетенным мной самой. Я решила его примерить, но не сумела снять с манекена.
Тогда я отправилась навестить Кана.
Совсем недавно минул полдень. В деревне установилась мрачная тишина. Женское совещание закончилось, все укрылись в своих домах, вместо того чтобы завершать повседневные дела. Даже птицы воздерживались от пения, а собаки – от игр. Мои шаги звучали неестественно громко, и я замедлила шаг, чтобы их приглушить.
Кана я обнаружила на крыльце дома: он сидел, склонив голову на руки, на колени падала тень от леса. У меня перехватило дыхание от нарастающей боли в груди. Он выглядел таким печальным, подавленным, отчаявшимся. Я осторожно приблизилась.
– Кан?
Он испугался: вскинул голову, а во взгляде круглых, как у ребенка, глаз читался страх. Затем он посмотрел на меня, и выражение его лица смягчилось.
– Церис… – его голос звучал хрипло.
– Все в порядке?
Он кивнул, вот только его поза говорила иное. Я опустилась на ступеньку рядом с ним и провела ладонью по спине, чувствуя дрожь его кожи при дыхании.
– Мне страшно, – признался он.
– Как и всем нам. Люди не готовы к тому, что прямо у них на глазах оживут легенды и сказания.
Он прислонился ко мне боком, и я наслаждалась теплом его тела. Затем провела пальцами по кончикам его волос, доходящих ему до подбородка. Кан был таким сильным, и хотя легко смеялся, я никогда не видела своего жениха плачущим. Теперь он, казалось, был на грани слез.
– Кан, что такое?
Он тяжело сглотнул, мешкая, но мое молчаливое ожидание ослабило его сомнения.
– Гретча или Аня. На женском собрании не приняли окончательного решения, и теперь совет будет выбирать между ними двумя.
Слова словно вонзились в сердце железной пикой. Я окаменела. Его печаль накрыла меня с головой, топя и придавливая вниз, как наковальня.
Аня. Я и не подумала о ней.
Если ее выберут, то всю ее семью будут воспевать вечно. Однако это разобьет Кану сердце, ибо, невзирая на все мои усилия, он по-прежнему меня не любил. Не так, как я любила его. Не так, как любил
