на сумку, – Моррисон и "Роллинги". А вообще, я бы у тебя сборничек попросил записать… Если не зажмотишься.
Вижу, что девушка раздумывает. Сборник записывать надо, время тратить. Стоит ли её благодарность таких усилий? С другой стороны, есть повод продолжить знакомство. Девушки любят интриги и тайны. А я как романтический герой, и дерусь, и бизнес спасаю…
– А там, глядишь, и постоянным покупателем стану, – подталкиваю её мысль в правильном направлении.
– Откуда у тебя башли, колхозник?! – Джону я, определённо, не нравлюсь.
– Я, кажись, видел его, – встревает более осторожный долговязый, – он с книжниками вертелся.
Кивком подтверждаю его мысли.
– Пойдём, – решается Кэт.
– А торговля? – возражает Джон.
– Твоим фейсом только торговать, – глумится над парнем она, – пошли, хоть лёд приложу.
– Ты чё, боксёр? – спрашивает Джон, пока лифт медленно считает этажи.
Под правым глазом у него расплывается бланш. Глаз заплывает и становится узкой щёлочкой. Отёк наливается глубокой лиловой синевой, похожей на грозовую тучу.
– Неа, – безмятежно пожимаю плечами, – фотограф.
Кэт разворачивается и смотрит оценивающе. Чувствую, как в тесном лифте к моей ноге прижимается её бедро. Люблю свою профессию.
– В смысле – фотик дома есть? – уточняет она.
– В смысле – работа такая.
Идти оказалось недалеко. До высокой двенадцатиэтажной свечки с единственным подъездом. Таких новостроек поставили восемь штук, вдоль всего проспекта Революции, и случайные люди здесь квартиры не получали. Кто-то у нас – из мажоров.
Лифт останавливается на последнем этаже. В данном случае это престижно. Почти пентхаус, весь город отсюда как на ладони.
Из-под фанерной, в прямом смысле слова, двери сочится дым. Сама дверь приоткрыта, но Кэт по этому поводу не переживает. Внутри топор можно вешать. Принюхиваюсь к дыму и с облегчением не чувствую сладковатого запаха "горелых тряпок". Не хотелось бы по глупости "присесть за компанию".
В большой комнате куча бородатых и волосатых личностей обоего пола пытаются переорать друг друга и стоны Дженис Джоплин. В руках у них сигареты и стаканы с чем-то розовым. Успеваю заметить пёстрые драпировки на мебели в цыганском стиле, сейчас бы его назвали "бохо", и мольберт в углу.
Долговязый пытается быть любезным и выкрикивает приветствие. Кто-то отделывается кивками и взмахами рук, большинство нас просто не замечает.
Кэт равнодушно проходит дальше по коридору и толкает вторую дверь. Ходят здесь "по-европейски", то есть не разуваясь. То, что в Европе при таком стиле жизни от паркинга до гаража на автомобилях ездят, а тротуары перед домом с шампунем моют, здешним обитателям неинтересно. Так что чистота пола соответствующая. Богема.
За второй дверью узкая длинная комната. Всё свободное пространство забито картонными
