сосны и строящими кельи в дремучем лесу.
Преподобный и дикий медведь, пришедший от голода к Сергию, а дальше святой Сергий и множество птиц. Голос говорил Сергию о множестве учеников, что они умножатся так, как эта огромная стая.
Дивился всему этому Пётр и не верил своим глазам, всё происходило будто во сне. Народ входит и выходит из Монастырских ворот целыми толпами. Такое количество паломников сразу, Пётр ещё не видел, даже в Киеве такого не было. Тут же стояли художники, писавшие голубые купола Успенского собора, монахи и студенты, снующие тут и там. Барышни, господа и крестьяне, кого здесь только не было. На мгновенье Пётр растерялся и не знал, что же ему делать дальше и куда идти.
Он окликнул первого попавшегося студента семинариста и спросил:
– Уважаемый! Будьте любезны, я здесь впервые. Скажите, где здесь святые мощи отца Сергия?
– Ой, спешу я дяденька! – ответил семинарист, но видя, что человек в растерянности, спросил, – А Вы что ж, не знаете, что сегодня торжества преподобного?
– Ох, брат ты мой, да я с этим путешествием в числах и днях совсем потерялся, – ответил Пётр, почёсывая затылок.
– Да-да, 25 сентября преставление преподобного Сергия, – отчеканил студент, и продолжил, – Вон, толпа стоит, это Троицкий собор, там мощи игумена Земли Русской.
– Спаси тебя Бог, мил человек, – поклонился Петр уже убегающему пареньку в подряснике.
Огромная толпа молящихся стояла около Троицкой Церкви, в которой совершалась Божественная Литургия.
Пётр помял, погладил свою бороду и решил пробираться в храм.
– Ну, как Господь даст! Насколько преподобный пустит, настолько и продвинусь, – пробормотал наш паломник и двинулся по направлению к храму.
Как по маслу протискивался он между людьми, будто они его и не замечали. Вот он уже и около бокового входа. Обладая высоким ростом, видел Пётр раку преподобного, стоящего у изголовья мощей иеромонаха, читающего записки. Видно, было иконостас, солею, на которую из открытых Царских врат в лучах света выкатывал кадильный дым, клубясь и растворяясь в народе. Слышалось пение братского хора, исполнявшие мелодичную Херувимскую песнь, звон кадильных бубенцов дополнявшие фон Богослужения, и слова молитвы, произносимые архиереем. Пётр, практически ничего не предпринимая, каким-то чудным образом влился, словно по течению внутрь храма. Здесь было душновато, но это не отвлекало его от молитвенного настроения. Во время пения Херувимской песни, архиерей обычно долго поминает стоя у жертвенника, вынимая частички из служебной просфоры. На каждую частичку он прочитывает имя, которое в конце Литургии будет омыто Честною Кровью Иисуса Христа. В это время Пётр вспоминал своих родных, мамку, батю, братьев, сестёр, дядьёв и племянников. За каждого он просил
