с такими рассуждениями, вдруг показалось страннику, будто кто-то движется справа от него. Он резко повернулся и увидел в половине версты от себя скачущий на большой скорости тарантас, запряжённый двумя лошадями. Кучер пытался остановить взбесившихся животных, уже стоя в отчаянии, он натянул на себя поводья, но лошади не слушались и неслись на верную гибель. Видно, было ещё одну мужскую фигуру, которая пыталась встать в повозке. Пётр окинул взглядом местность и увидел, что впереди скачущих лошадей, по всей видимости, овраг. Всё это пролетало со скоростью света и ему ничего не оставалось, как перекреститься и простонать:
– Господи помилуй!
Тарантас исчез с поля зрения. Пётр понял, что произошло ужасное, они улетели в овраг. Он со всех ног бросился бежать к тому месту, где исчезла повозка, и увидел такую картину. Разбитая бричка смешалась с лошадьми, которые страдая от боли переломанных ног жалобно ржали. Кучер лежал окровавленный на той стороне оврага и видимо был уже мёртв. Об этом говорил торчащий из его груди обломок деревянной ручки. Окинув глазами весь эпицентр трагедии, он услышал чей-то стон, исходящий из-под лошадей. Подойдя ближе, Пётр увидел человека, придавленного животным. Всё тело мужчины находилось под мёртвой лошадью, и лишь голова торчала из-под туши. Пётр насколько мог, высвободил из-под гнёта беднягу, у которого изо рта пошла кровь. Его грудная клетка и рёбра были раздавлены, и возможно, сломан позвоночник. Страдалец еле дышал, но был в сознании.
– Пить, дайте пить! – еле слышно, через боль промолвил он.
Пётр достал военную фляжку и, смочив водой платок, смазал губы умирающего страдальца.
Переводя дыханье, мужчина начал просить Петра принять его последнюю исповедь.
– Прими, добрый человек исповедь мою. Очень надо мне уйти без этого груза, – тяжело выговаривал слова бедняга.
– Я ведь монах. В прошлом монах, а пред Богом то ведь всегда им был, да только забыл я о своих обетах, – переводя дыханье и глотая воздух, продолжал умирающий монах.
– Ушёл я в мир, обиделся на игумена из-за пустячного дела. Возгордился, как же, образование, воспитание, а меня отхожее место выгребать поставили. Так и ушёл. Бросил параман с крестом на стол игумену и пошёл домой. Он мне в дорогу кричал чтобы, вернулся, даже на колени встал передо мной, а я был непреклонен. Дверью хлопнул и был таков. Дома обрадовались моему приезду, как же, не было целых 5 лет. За это время я и монахом успел стать, но и возгордиться успел. Жизнь понеслась весёлая. Враг рода человеческого радовался тому, что покинул я обитель и всё давал мне к познанию греха. Начал пить, гулять, играть в карты. Денег всегда было много, откуда и сам не знаю, вернее, знаю и догадываюсь сейчас, то был выкуп за мою душу. Потом решили родители меня женить.
Умирающий инок, тяжело говорил и время от времени просил смочить водой ссохшиеся губы.
– Женили, девушка хорошая была, красивая, только мне-то она и не нужны была, мне всего
