где нет никого —пока утешая могло оно так называться
пока вы не действовали еще окончательно!
и заняты были не смертью самой:
еще не ее матерьялом самим!
а только строительством
сферы для смерти
ее подготовкой
|1958|
куст
…в жизнь я шепчу – как в соседнюю бесконечность умолкшего леса…
о явное это пространство
между снегом и между нижними верками
крыжовника около ветхой решетки —
в архипелагах
занесенного снегом сада
нет в этом пространстве
признаков тени
и недоказуема
близость редеющих листьев
сперва может быть и была эта тень
и торжеством ее было ее появленье —
видимым словно в растворной воде
сиротством чернеющих веток
но что-то еще требовалось о так это было
этим теням
и снегу хотелось иметь свою тень
на нижних ветках куста
и на всю зиму слились
тень снега и тени веток
и будут всю зиму стараться очнуться —
и очнутся
лишь в середине марта —
о это ощущение
чего-то опасного и разряженного
как перед дверью
некой неведомой лаборатории
о этот великий обморок
существующий при моем существовании
как музыка за стеной
– и перед этим таинством
я человек прошу
помня о тех кто готовит опасное
моему пребыванию здесь:
“о дайте – прошу – немного времени
для немногих слов
о последних в мире кустах” —
о если бы все было жизнью
и если бы смерть исходила от жизни
не у людей я просил бы отсрочку —
но смерть сейчас от тех кто “они”
от людей смертей
|1958|
прощальное
[памяти чувашского поэта васьлея митты]
было – потери не знавшее лето
всюду любовью смягченное
близких людей полевых —
будто для рода всего обособленное! —
и жизнь измерялась
лишь той продолжительностью
времени – ставшего личным как кровь
и дыханье —
лишь тою ее продолжительностью —
которая требовалась чтобы на лицах
от слов простых
возникали прозрачные веки
и засветились —
от невидимого движения слез
|1958|
родное
я должен
дойти губами
до ее беспредельных глаз
и удивлюсь я тогда чуть пульсирующим жилам
на подглазье ее
и пойму что это от их прозрачности
и бестелесности
так светлы и больны
чуть вздрагивающие эти глаза
и
