которой, как и тебе, жалко этих бедняг, не решат их проблемы. Только большая политика и резонанс в обществе может им помочь, и ты это, между прочим, понимаешь не хуже меня.
– И этого резонанса ты хочешь добиться, подставив моих людей под дубинки полицейских? – иронично заметил Всеслав.
Мясник вздохнул, как бы давая понять, что иначе нельзя.
– Нам нужно освещение в прессе. Люди не видят проблемы, в том, что твоих большеголовиков сажают в гетто. Но когда они в десятый раз по телеку увидят паренька, который вопит во все горло, что эти несчастные невиновны, то начнут задумываться. А как ты хочешь довести свои мысли до них? Общество не состоит только из студентов, в нем еще есть те, кому за тридцать и они, дорогой мой, не ходят в Парковую Зону на твои концертики.
Конечно, со многим, о чем сейчас говорил Мясник, Всеслав был согласен. И, между прочим, его замечание об амбициях тоже не было бессмысленным – Всеслав и сам прекрасно осознавал, что был гораздо амбициознее, чем пытался казаться в обществе. Но этот Иуда уже получил свои тридцать сребреников за Дневник Бирвиц и, не капли не стесняясь, требует людей для проведения своей провокации.
Всеслав решил сделать паузу в разговоре, чтобы мозг мог хоть немного отдышаться. Не отвечая на вопрос Мясника, он молча налил себе воды из стоящего на столе графина, и не спеша сделал пару глотков.
– Чего ты от меня хочешь? – наконец спросил он. – Чтобы я всех подряд притащил на твою долбаную акцию, нас демонстративно побили, посадили на трое суток, впаяли штрафы, но зато показали по телевизору? Ты в своем уме, Мясник? У меня там больше половины – девчонки и маменьки сынки. Я могу дать человек двадцать абсолютно безболезненно для себя, самое большее это двадцать пять. Если ты не согласен, то я пошел. Если согласен, назови место и время, и я тоже пойду. У меня уже голова кружится от твоей «Совы» и мышиного дерьма.
Всеслав говорил довольно грубо, но Мясник, казалось, пропустил все мимо ушей. Это была сделка, и сделка могла быть более выгодной для такого успешного манипулятора и провокатора, как Мясник. Но лидер человекоборцев в этот раз оказался непробиваем.
– Ладно, – махнул рукой Мясник, – Бог с тобой, не хочешь не надо. Собери своих двадцать пять спартанцев, а лучше тридцать и завтра в шесть возле администрации.
– Уже завтра?
– А чего ждать? Да, и, если подтянешь каких-нибудь экологов или демократов, я только «за».
– Кто бы сомневался, – усмехнулся Всеслав, вставая со стула. – Ладно, будь здоров, Мясник. Пока, Гарри.
Гарри, не вставивший ни слова за весь разговор, так же молча, приподнял шляпу, которую он, как думал Всеслав, не снимал даже в душе.
– До свидания, дорогой, – попрощался Мясник, он наполовину откинулся в своем пластиковом кресле, провожая взглядом уходящего гостя. Немного обмякший и расслабленный, он теперь напоминал желе, не очень аппетитное, растекшееся от жары.
Глава 7
Что
