время прошло в молчании: я оформлял документы, она, мельком взглянув, ставила подпись. Когда она вернула мне последний лист протокола, она наконец, подняла голову и сказала, глядя мне прямо в глаза:
– Спасибо.
– За что? – я расслышал в собственном голосе предательскую хрипотцу. Она приподняла уголок губ:
– За человечность…
– Не нарывайтесь, и когда вызову – без глупостей. Идите.
Она поднялась, светски-вежливо сказала:
– До свидания, – и вышла из кабинета.
Я обессилено откинулся на спинку стула: после ее ухода стало не по себе. Я вдруг понял, что действительно беспокоюсь – не натворила бы она чего. И не потому что уже сегодня мне стоит ждать звонка от главы следственного комитета, а мне нечего ему сообщить, и не потому что мне могло здорово влететь за меру пресечения – строго говоря, все требовало отправить ее в следственный изолятор. Я действительно думал о том, что она будет делать. Хочется верить, что ребенок удержит ее от глупости. А если нет?
И еще одно не давало покоя. У меня было много женщин в разные годы, но не разу ни одна женщина не оставляла столь сильного впечатления. Учитывая ситуацию нашего знакомства, от впечатления, произведенного ею, следовало избавляться немедленно. Не хватает еще западать на преступниц, старею, наверное. Но как же она хороша, черт побери…. Чем ей досадил заместитель губернатора? Неужели из ревности? Нет, быть не может. Иначе, почему она сказала про двести семьдесят седьмую статью… и главное, что она теперь предпримет? Такие, как она, не будут сидеть и ждать. Она что-то сделает. Что?
Сон совершенно слетел, несмотря на то, что не спал я двое суток, его заместил азарт. Так, следует начать с ее коллеги, которому она думала поручить ребенка. Своих детей не передают под опеку, кому попало – у них должны быть близкие отношения. И тут же я ощутил укол ревности – насколько близкие могут быть отношения с мужчиной?
Я попытался снова осадить себя – к черту об этом думать, неважно, есть ли у нее сердечный друг.
Я набрал записанный номер телефона, со второго гудка в трубке раздался холодный мужской голос: «Слушаю». Когда я назвался и сообщил, что звоню по поводу задержания Софьи Серебряковой, мои подозрения относительно их отношений усилились: мой собеседник явно встревожился:
– Господи, так и знал! Где Соня? Что с ней? Только попробуйте давить на ее, я вас всех…
– В данный момент она, вероятно, дома, – оборвал я поток эмоций, – никто ей ничего плохого не сделал. Но разобраться, что стряслось, необходимо, так что, хотелось бы опросить всех, кто может иметь сведения. А вы, как я понял – в курсе. Вас повесткой вызвать или сами придете? И кстати, кто вы?
– Я приду, когда скажете. Я начальник Управления градостроительства, Соня – мой заместитель.
Я скрипнул зубами – все-таки, любовники, вон как он всполошился, и сказал:
– Через час в центре удобно? На Невском есть подвальный ресторан, называется «Арфа».
– Я
